Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Основную роль в свержении Деметрия и приходе к власти Александра сыграл Птолемей Филометор[1642]. Уже должно быть совершенно очевидно, насколько опасным для египетского царства мог бы быть амбициозный и предприимчивый царь из рода Селевкидов. Поэтому Филометор поддерживал Александра, желая иметь на селевкидском троне персонажа, который будет полностью ему подчиняться, и установить свою гегемонию в Сирии. Аттал и Ариарат, которые просто хотели оградить себя от агрессии со стороны Сирии, возможно, не слишком возражали против ситуации, в которой страна оставалась в неформальной зависимости от короны Птолемеев. Как только Александр занял трон, Филометор сделал так, чтобы он женился на его дочери Клеопатре. Точно так же, как и ее бабушку, Клеопатру из рода Селевкидов, полстолетия назад выдали замуж за Птолемея Эпифана, чтобы продвинуть селевкидские интересы в Египте, так и теперь царевну послал к селевкидскому двору сын Птолемея Эпифана, чтобы утвердить свое господство над Сирией. И ее роль в стране действительно должна была в один прекрасный день стать решающей, ибо в лице юной царевны сама Судьба ввела эриний в дом Селевкидов. Жених принял ее в Птолемаиде, куда ее проводил отец. Затем брак был отпразднован «как прилично царям, с великою пышностью»[1643].

Что касается сирийцев, то они с радостью приветствовали нового царя. Красивый и щедрый двадцатитрехлетний юноша стал прекрасной заменой гордому и необщительному обладателю орлиного профиля Деметрию. Он не стал бы мрачно смотреть на веселье и праздники и не стал бы беспокоить страну, втравливая ее в постоянные столкновения с соседями. Отношения Александра со всеми державами были исключительно дружескими. Три царя-соседа поддерживали его. Рим благосклонно отнесся к его предприятию.

Так что Александр – кем бы он ни был – утвердился на троне Селевкидов. У него было прозвание Теопатр Эвергет. Вместо этих двух иногда встречаются также Эпифан Никифор – прозвища его (якобы) отца или Евпатор – прозвище его брата[1644]. Но имя, под которым он стал известен народу, было Балас[1645].

Невозможно определить масштабы или форму гегемонии Птолемеев. Видимо, следует считать, что резиденцией селевкидского двора теперь, как правило, была Птолемаида[1646], где правительство находилось ближе к Александрии. Серебряные деньги, отчеканенные во имя царя в финикийских городах, были приспособлены к египетскому стандарту[1647] вместо аттического (который был обычным стандартом для селевкидских денег), и эмблемой на них был орел Птолемеев[1648].

Как правитель Александр оказался абсолютно бесполезен. Он подпал под влияние любовниц и фаворитов[1649], в то время как дела управления остались в руках первого министра Аммония[1650], которого все ненавидели за его преступления. Его ревность к соперникам пылала как огонь при дворе: все возможные конкуренты среди друзей царя были устранены после целого ряда убийств. Среди его жертв оказались Лаодика (либо царица-супруга Антиоха Эпифана и, таким образом, якобы мать Александра, либо супруга Деметрия) и Антигон, один из сыновей Деметрия, которого он не выслал из Сирии[1651]. Управление самой Антиохией было доверено двум фаворитам – Гиераксу и Диодоту[1652].

Страница из утраченного труда Афинея, посвященного селевкидским царям[1653], позволяет нам бросить взгляд на двор Александра Баласа. Среди фаворитов царя был некто Диоген из вавилонской Селевкии, который имел некоторую репутацию как философ, исповедовавший эпикурейство. Царь, который находил удовольствие в философских дискуссиях, предпочитал доктрину стоиков (!). Однако он находил общество Диогена весьма приятным – он обладал смелым и острым умом и не щадил даже царскую семью ради хорошей шутки. Однажды Диоген заявил Александру, что он решил стать жрецом Добродетели (его жизнь, конечно, была донельзя разнузданной), и попросил разрешения надеть в связи с этим багряные одежды и золотой венец с изображением Добродетели в центре. Александру эта идея очень понравилась, и он сам подарил философу эту корону. За несколько дней философ подарил все это певичке, которая была его последней страстью. Дело дошло до ушей Александра. Он немедленно устроил пир для философов и других известных людей и пригласил Диогена. Когда тот явился, царь попросил его надеть свои одежды и венец перед тем, как занять место. Диоген пустился в туманные оправдания, и тут царь махнул рукой. Немедленно явилась толпа актеров, среди которых была и та певичка, увенчанная короной Добродетели и облаченная в багряное платье. Вся компания разразилась хохотом, но философа это не смутило. Чем больше все смеялись, тем больше он в ответ хвалил деву[1654].