Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Екатерина огляделась. В зале висели дорогие гобелены, пол был выложен плиткой, дубовые столы на козлах выглядели образцами столярного искусства.

Сэр Эдвард приподнял один из гобеленов и провел Екатерину через арочный проход в центре стены, за помостом.

– Это южное крыло.

Они прошли в зал для приемов, также украшенный красивыми гобеленами, а потом на галерею, о которой упоминал сэр Эдвард. Зал был отсюда хорошо виден и производил сильное впечатление: три больших окна, деревянный расписной потолок, пол застлан тростником, на стенах – портреты. Среди них – изображение Генриха в образе юного короля. При виде этой картины у Екатерины сжалось сердце. Таким она помнила Генриха до того, как в него запустила когти Анна Болейн, – красивым, энергичным, страстным и полным надежд на будущее. Екатерина едва не заплакала, остро ощутив боль утраты. Нет уже того юного красавца! Но радовало, что она будет видеть любимый образ всякий раз, когда пройдет этим путем.

В конце галереи обнаружилась дверь, сэр Эдвард открыл ее:

– Здесь будет ваша спальня, мадам. За ней находится уборная, и дверь ведет отсюда на галерею часовни. Сэр Эдмунд и я надеемся, что вы, лорд Маунтжой и ваши дамы присоединитесь к нашим трапезам в столовой, которая расположена за главным залом.

Екатерина вошла. Комната была невелика, но какое это имело значение, ведь здесь было тепло и сухо, в очаге весело горел огонь. Дубовые панели с резным узором в виде уложенной складками ткани покрывали стены, окна украшали мелкие ромбовидные стекла с зеленоватыми вставками и яркие, подвешенные на кольцах шторы. Огромная кровать под балдахином с зелеными занавесями занимала бóльшую часть комнаты, она была застелена чистыми отбеленными простынями и накрыта меховым покрывалом. В изножье кровати стоял резной сундук, на стенах имелись крючки для одежды, а по бокам от камина находились два стула с высокими спинками. Еще в комнате были аналой, круглый табурет и маленький столик. Пол был засыпан свежим тростником, а у кровати лежал небольшой турецкий ковер. Через открытую дверь в уборную Екатерина видела туалетный ящик и еще один сундук, на котором стояли медный таз и кувшин.

Это было больше, чем она ожидала. Екатерина испытала такое облегчение, что едва не прослезилась.

– Это очаровательно, – сказала она. – Я благодарю вас обоих, сэр Эдвард и сэр Эдмунд, что вы так постарались для меня. Скажите, где будут спать мои слуги?

– Комнаты для них приготовлены на северной стороне замкового двора, где живем и мы с сэром Эдмундом, мадам. Я пришлю для вас легкий ужин, а ваших слуг покормят на кухне. – Сэр Эдвард повернулся к сэру Эдмунду. – Нужно позвать конюших, чтобы они принесли сюда вещи вдовствующей принцессы.

Екатерина вспыхнула:

– Сэр Эдвард, я благодарна вам за вашу доброту, но есть одна вещь, которую вы и сэр Эдмунд должны понять: ко мне можно обращаться, используя только королевский титул.

Двое мужчин удивленно смотрели на нее.

– Нам запрещено использовать этот титул, мадам, – сказал сэр Эдмунд. – Если мы будем называть вас так, то вызовем гнев короля.

– Парламент лишил вашу милость этого титула, – добавил сэр Эдвард. – Использовать его незаконно.

– Мне нет дела до решений парламента. Папа признал мой брак законным, и я истинная королева. Я не буду разговаривать с теми, кто называет меня вдовствующей принцессой. И если вы станете настаивать, я затворюсь в своих покоях.

Рыцари переглянулись.

– Так тому и быть, – сказал сэр Эдвард. – Мы будем очень сожалеть о том, что лишены вашего общества и бесед с вами, но вы должны понять: мы выполняем приказ.

Сперва Екатерина была довольна уже тем, что наслаждается теплом, сухой постелью и воздухом без запаха плесени. В своих покоях она блаженствовала, как на небесах, а через открытое окно могла наблюдать за цветением весны и вдыхать ароматы. Пища, которую доставляли к ее дверям, была вкусна, разнообразна и свежа. Екатерина не страдала от недостатка общения, потому что проводила дни со своими дамами за шитьем, чтением и игрой на лютне попеременно с Элизой. Для духовного утешения к ней регулярно приходил исповедник. Доктора с удовольствием отмечали улучшения в состоянии ее здоровья. «Здесь, – думала Екатерина, – я могу поправиться».

Однако прошло какое-то время, и она начала чувствовать себя слишком ограниченной в движении и общении. Захотелось выйти из своих покоев и прогуляться по прекрасному дому и саду. Своих опекунов она почти не видела, слуги говорили ей, что сэр Эдвард и сэр Эдмунд бóльшую часть времени проводят в своих покоях по другую сторону двора, но она не хотела рисковать встретить кого-нибудь из них на галерее, в главном зале или часовне. Чем меньше неприятностей, тем лучше, ведь Екатерина боялась, что ее непредсказуемое сердце может не справиться.

Через три недели пребывания Екатерины в Кимболтоне туда приехал Катберт Танстолл, епископ Даремский, и потребовал свидания с ней, чтобы еще раз попробовать привести ее к присяге.

– Нет, епископ, я не стану клясться, – заявила она. – Я не признаю леди Анну королевой или короля главой Английской церкви. Настоящая королева – я, а папа – истинный наместник Христа!

– Мадам, вы не должны называть себя супругой короля, потому что он женился заново и у него есть законный ребенок, который, по милости Божьей, станет его преемником.

Екатерина была непреклонна.

– Я никогда не откажусь от титула королевы и буду считать его своим по праву до смерти. Я жена короля, а не его подданная, и потому на меня не распространяется действие актов его парламента.

– Вы отправитесь в тюрьму, если продолжите упорствовать, – предупредил ее Танстолл. – Времена настали опасные, некоторым из нас трудно согласиться с этими изменениями. Что касается меня, я не стану оправдывать гражданское неповиновение.

Екатерина разозлилась:

– Помолчите! Это все уловки дьявола! Я королева и королевой умру! По закону король не может взять себе другую жену. Так и передайте.

Танстолл нахмурился:

– Мадам, вас могут отправить на эшафот, если вы не дадите клятву.

– А кто будет палачом? – едко спросила Екатерина. – Если у вас есть разрешение исполнить это наказание, я готова. Прошу только, чтобы мне позволили умереть прилюдно.

– Простите меня, мадам! – взмолился Танстолл, заламывая руки. – Я не собирался стращать вас. Этого мне не велено. Наказанием за отказ от клятвы служит тюремное заключение – не смерть, а вы, можно сказать, уже претерпеваете его. Но я боюсь за вас и потому хотел испугать, чтобы вы уступили для своего же блага. Король зол, а леди Анна ревнива. Кто знает, на что они способны.

– Я страшусь Господа больше, чем их. И не могу поступить против своей совести.

– Мне бы хотелось, чтобы вы относились к этому иначе, мадам. Спросите себя, стоит ли оно того? Если вы дадите клятву, король с готовностью выполнит любые желания вашего сердца. Вы сможете жить во дворцах, наслаждаться обществом дочери и друзей, свободой, наконец, и его милость будет по-братски любить вас.