Троя. Падение царей - Дэвид Геммел

Плотей был прежде всего человеком религиозным и благочестивым, а в своих родных краях считался человеком непоколебимо верным. Этой славой он гордился всю жизнь. До сегодняшнего дня.

Плотей тихо сидел с гостем в укромном уголке своего сада, неподалеку горела жаровня. Посетитель был младше и тоньше тучного Плотея; торговец был краснолицым и дружелюбным, а у его гостя были впалые щеки и холодные глаза.

Холодный ветер пронесся по саду. Угольки взвились над жаровней. Гость тихо выругался. Плотей увидел, как он отряхивает свой голубой плащ, и понял, что на одежду попал горячий пепел.

Плотей потер глаза. Они слезились от яркого солнечного света, из-за которого болела голова.

— В доме было бы теплее, — сказал его гость.

— Да, — согласился Плотей. — Но здесь, на холоде, Актоний, нас никто не услышит.

— Ты уже знаешь, что от тебя требуется, — сказал Актоний, потянув себя за тонкую черную бородку. — Нам больше не нужно об этом говорить.

— Ты не понимаешь, что предлагаешь мне, — возразил Плотей.

Актоний поднял руку и помахал пальцем.

— Я ничего не предлагаю, Плотей. Я принес тебе приказ твоего повелителя. Твой царь желает смерти своего врага. Ты и твои сыновья убьют этого злого человека.

— Вот так просто? — краснея, огрызнулся Плотей. — Мои мальчики достаточно храбры, но не обучены таким делам. А я, как ты видишь, в полной мере наслаждался прекрасной едой Трои. Почему это просят сделать именно нас? Почему не людей вроде тебя? Почему не воинов и не наемных убийц?

Холодные глаза гостя стали еще жестче.

— Итак, — сказал он, — теперь ты ставишь под сомнение мудрость своего повелителя. Ты, червь! Все, что у тебя есть, дал тебе царь Агамемнон. Ты поклялся служить ему всеми силами, что бы ему ни понадобилось. А теперь пятишься при первой же опасности.

— Она не первая, — с вызовом ответил Плотей. — Я и мои сыновья собирали сведения и посылали донесения. Мы много раз рисковали жизнью. Но едва мы выполним сегодняшнее задание — если и в самом деле сможем его выполнить — от нас здесь больше не будет пользы. Ты что, не понимаешь этого? Когда весной придут наши войска, разве не ценным будет иметь верных людей внутри города?

— Конечно. И у нас будут такие люди, — ответил Актоний. — Думаешь, вы единственные шпионы в Трое?

Он встал.

— Как я тебе сказал, Геликаон сейчас во дворце, на встрече с Приамом. Возвращаться он будет через нижний город. Ты и твои сыновья подстережете его и вместе нанесете удар.

— Он был добр к нам, — грустно проговорил Плотей.

— Так мне и сказали, — глумливо ухмыльнулся Актоний. — Ты обедал в его доме, он заключал с тобой торговые сделки, в день совершеннолетия твоего младшего сына Геликаон подарил ему пони. Вот почему вас выбрали для этой задачи. Мы пытались посылать воинов. Мы пытались посылать наемных убийц. Но он всегда ускользал от смерти. Он хитрый, и умный, и быстрый, и сильный. Но немногие люди ожидают, что им придется защищаться от своих друзей.

Актоний закутался в плащ и шагнул прочь от жаровни. Оглянувшись, он сказал:

— Как только дело будет сделано, как можно быстрей отправляйтесь на берег. Возьмите столько ваших богатств, сколько сможете унести.

— Ты будешь на корабле, который станет нас ждать? — спросил Плотей.

— Нет. Я еще на некоторое время останусь в Трое, но ты больше меня не увидишь, Плотей. Ну… если только не провалишь дело. Царь Агамемнон не тратит времени на тех, кто не оправдывает его доверия. А теперь тебе лучше приготовиться. У тебя есть друг, которого надо убить.

Тобиос, торговец драгоценностями, завязал на шее тяжелый шерстяной плащ и потопал ногами: было холодно. Ранним утром толпа была густой, но теперь поредела: люди отправлялись в харчевни за полуденной трапезой.

«Покамест день удался», — подумал торговец.

Кулон, который купил Геликаон, уже сделал день удачным, но в придачу Тобиос продал три броши и янтарный браслет. Он боролся с искушением позвать слуг, убрать свой прилавок и двинуться домой, к теплому очагу. Однако мысли о долгих годах, проведенных на грани разорения и голодной смерти, удержали его от столь сумасбродного поступка.

Хотя Тобиос промерз до костей, он остался на месте, съежившись у холщового ограждения позади прилавка. Еще настанет время для праздного времяпрепровождения, сказал он себе, когда наступит зима. Тогда он сможет проводить больше времени в мастерских, надзирая за изготовлением брошей и браслетов, колец и всякой утвари. Мода на янтарь держалась уже несколько лет. Она не продлится долго. В вопросах моды троянцы были переменчивы.

Пять лет назад в моде были рубины, кораллы и темно-красные туники и плащи. Главным цветом был красный. А потом, очень быстро, стал преобладать черный. У египетского торговца по имени Ктхосис имелась превосходная краска, благодаря которой черная одежда при стирке не линяла. У женщин Трои были тогда в моде браслеты и серьги из эбенового дерева и обсидиана.

А теперь вот янтарь. «Что будет следующим?» — гадал Тобиос. Вполне вероятно, голубое. Ляпис-лазурь никогда по-настоящему не выходила из моды и могла быть очень дорогой. Чем голубее был ляпис, тем дороже камень. Многих женщин — и мужчин, если уж на то пошло, — соблазняли, говоря им, что глаза у них цвета ляпис-лазури.

Тобиос заметил появившихся на площади микенского торговца Плотея и его сыновей. Он помахал в знак приветствия, но те, с головой уйдя в серьезную беседу, не заметили его.

Может, даже известный своей удачливостью Плотей начал чувствовать гнет бессмысленной войны? Пока его корабли не захватили и не потопили, и это раздражало. Не потому, что Тобиос хотел бы увидеть, как честные моряки погибли в Зеленом море, а потому, что из-за удачливости Плотея товары, которыми тот торговал, могли продаваться дешевле, а это сдерживало цены, уменьшало прибыли и снижало доходы. Другие торговцы начинали завидовать этому человеку, но Тобиос не тратил времени на такие пагубные чувства. Плотей, как говорили, был религиозным и приносил жертвы многим богам. В ответ, возможно, боги к нему благоволили.

Тобиосу очень хотелось бы подкупить богов этой земли, но, если бы он так поступил, об этом наверняка услышал бы Пророк и покарал бы смертью. Или чем-нибудь похуже. Говорили, несколько лет назад Пророк проклял человека и заразил его проказой. А один из слуг Тобиоса рассказывал историю о человеке, который рассердил Пророка и на следующее утро проснулся слепым на оба глаза.

Лучше уж рискнуть вызвать гнев неизвестных богов, которые, может, существуют, а может, нет, чем гнев Пророка, который существует наверняка.

Теперь ветер «коса» дул очень сильно, свистя вокруг холщового заслона и под ним. Тобиос достал с полки под прилавком старую шерстяную шапку и натянул ее на выкрашенные в рыжий цвет волосы.

Выпрямившись, он увидел, что к нему направляется царский сын, Парис. Мальчик носил доспехи и помятый шлем.