Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - Сергей Цветков

Разумеется, и Григорий VII не был настолько наивен, чтобы переоценивать реальное значение обращения Ярополка к покровительству престола святого Петра. В итоге римский понтифик ограничился тем, что послал польскому князю увещевательное письмо (от 20 апреля 1075 г.), в котором всего-навсего напоминал Болеславу: «…а среди прочего надобно вам соблюдать милосердие, против которого (как бы нам ни было неприятно говорить об этом) вы, кажется, согрешили, отняв деньги у короля Руси. Поэтому, сострадая вам169, убедительнейше просим вас из любви к Богу и святому Петру: велите вернуть все, что взято вами и вашими людьми, ибо знайте, что по вере нашей беззаконно похищающий добро чужого, если не исправится, имея возможность исправиться, никогда не удостоится Царствия Небесного».

Неизвестно, как отреагировал Болеслав II на это послание. Скорее всего, оно осталось без практических последствий, ибо в 1075 г. союз польского князя со Святославом не только не был расторгнут, но, напротив, достиг высшей точки сотрудничества. Под 1076 г. Повесть временных лет сообщает об открытом выступлении Ярославичей на стороне Польши в ее конфликте с Чехией: «Ходи Володимер [Мономах], сын Всеволож, и Олег, сын Святославль, ляхом в помочь на чехы». Соответствующий эпизод в «Поучении» Владимира Мономаха («…та посла мя Святослав в ляхы, ходив за Глоговы170 до Чешьскаго леса171, ходив в земли их 4 месяца») позволяет более точно датировать этот поход зимой 1075/76 г.172 Согласно Татищеву, опиравшемуся в данном случае на показания неизвестного, но вполне аутентичного источника, военные действия протекали следующим образом. Узнав о движении русского войска к своим границам, чешский князь Брячислав II прислал к Болеславу II173 воеводу Лопату с мирными предложениями и 1000 гривнами денег. Мир был куплен, и Болеслав II развернул свое войско против пруссов, предложив русским князьям присоединиться к нему. Но Владимир с Олегом отвечали, что у них с пруссами рати нет, а возвратиться назад, ничего не сделавши, они не могут без стыда отцам своим и Русской земле. Поэтому, отделившись от поляков, они отправились, как и было условлено, «поискать свою честь» в Чешской земле – «и поидоша до града Глаца174, и взяша». Брячислав II запросил мира: «Паки приела брата своего, епископа [пражского епископа Яромира-Гебхарда], и мнози предние [передние, знатные] мужи ко Владимиру и Ольгу и вдаша 1000 гривен и многи дары. А Владимир и Олег, вземше сребро, разделиша воем и сами возвратишася поздорову»175.

Тем же 1075 г. Татищев датирует еще один династический союз Изяслава: «Тогда же Изяслав вдаде дщерь свою Параскеву в замужество князю моравску», под которым, очевидно, подразумевается один из племянников Брячислава II – Олдржих или Аютольд176. Это также свидетельствует о том, что, несмотря на вмешательство римского папы, отношения между киевским изгнанником и его польским родственником в 1075 г. оставались напряженными.

Но 1076 г. принес большие перемены. Череда важных событий в корне изменила расстановку сил как на Западе, так и в Русской земле. Григорий VII вступил с Генрихом IV в спор о духовной инвеституре177, закончившийся для германского короля отлучением от церкви (22 февраля) и унижением в Каноссе178. Болеславу II папа даровал королевский титул – несомненно, под тем условием, чтобы тот с большим рвением заботился об интересах римского престола на Востоке. И наконец, 27 декабря неудачная хирургическая операция (по летописи, «резанье желвей» – удаление опухоли на шее, видимо приведшее к заражению крови) унесла жизнь Святослава. Киевский стол занял Всеволод, с которым Болеслав II не был связан формальным договором. Все это развязало руки новоиспеченному польскому королю. Зимой 1076/77 г. Изяслав снова был в Польше и снова раздавал подарки179. А летом он уже вел на Киев сильное польское войско. Всеволод встретил старшего брата на Волыни, но лишь для того, чтобы добровольно уступить ему власть. 15 июля Изяслав в третий раз «седе» на отчем столе. Поколебленный династический порядок вновь был восстановлен.

Полюбовная сделка между братьями на Волыни, благодаря которой Изяслав беспрепятственно получил назад великокняжеский стол, не ограничивалась одним династическим вопросом. Как показывают дальнейшие события, Ярославичи составили целую политическую программу, предусматривавшую новый передел Русской земли в пользу двух здравствующих соправителей. Программа эта включала в себя три пункта.

Первый касался земельных приобретений Всеволода, сделанных во время Святославова княжения. Младший Ярославич сохранил за собой Чернигов и Переяславль, взятый им под опеку сразу же после смерти Святослава; но Владимир Мономах, переведенный отцом в начале 1076 г. из Переяславля в Смоленск180, должен был расстаться с Туровом, отошедшим к Святополку Изяславичу. Младший сын Изяслава, Ярополк, был посажен отцом в Вышгороде.

Второй пункт Волынских соглашений был направлен против полоцкого князя Всеслава, который вновь потревожил новгородские земли. Нападение было совершено сразу же после смерти Святослава, так как Владимир Мономах в «Поучении» вспоминает, что уже «на весну» 1077 г. ходил из Смоленска «Глебови [новгородскому князю Глебу Святославичу] в помочь, а на лето со отцемь под Полтеск». Изяслав, как только укрепился в Киеве, оказал военную поддержку брату. Владимир Мономах сообщает о себе, что «на другую зиму» (1077/78) он еще раз подступил к Полоцку, имея в союзниках Туровского князя Святополка Изяславича и присланных отцом наемных половцев181. Союзная рать пожгла городской посад и окрестные села («ожгоша Полтеск»), а на обратном пути опустошила южные районы Всеславова княжества. Полоцкий чародей на время притих.

Последний пункт договора Ярославичей определял судьбу их младшей братии, сыновей Святослава, владевших ни много ни мало почти третью Русской земли. Проще говоря, соправители условились лишить племянников их волостей. Легче всего было отделаться от малолетнего Ярослава Святославича: его просто выслали из Киева вместе с матерью, вдовой княгиней Одой182. Затем наступила очередь Олега. В конце 1077 – начале 1078 г. Изяслав свел его с владимиро-волынского стола. Олег перебрался к Всеволоду в Чернигов, видимо надеясь, что бывший союзник его отца даст ему какой-нибудь удел. Владимир Мономах вспоминает, что по своем возвращении в Чернигов из зимнего похода 1078 г. под Полоцк застал здесь своего безместного двоюродного брата: «И пакы из Смолиньска к отцю придох Чернигову; и Олег приде, из Володимеря выведен, и возвах и к собе на обед со отцемь в Чернигове, на Краснемь дворе и вдах отцю 300 гривен золота»183. Несмотря на гостеприимство Мономаха, Олег недолго оставался в Чернигове. Всеволод не дал племяннику ничего, и тот вскоре «бежа» из Чернигова в Тмуторокань, к своему брату Роману.

В том же 1078 г. трагически оборвалась жизнь новгородского князя Глеба Святославича. По известию Новгородской Первой летописи, его «выгнаша из города, и бежа за Волок, и убиша [его] чудь». Безликое «выгнаша» как будто предполагает общегородское возмущение против Глеба. Похоже, новгородцы не любили его; мы помним, что совсем недавно, во время языческих волнений, весь город оказался на стороне волхва, против своего князя. Должно быть, прибывшие в Новгород послы Изяслава легко склонили вече к изгнанию Глеба. Погибший в Заволочье Святославич был с подобающими почестями похоронен в Чернигове «за святым Спасом» (Спасским собором), а новгородский стол закреплен за Святополком Изяславичем. Казалось, Изяслав и Всеволод могли торжествовать победу: не прошло и года, как все Святославичи оказались либо в изгнании, либо на том свете. Однако сбрасывать племянников со счетов было рано.