Наши хрупкие надежды - Мэри Бланш

запомнить твой поцелуй, — умоляет Мишель, и мне не нужно повторять просьбу второй раз.

Движения становятся быстрее, стекла влажнее, воздуха меньше. От моих поцелуев губы Мишель становятся красными. Я кусаю ее нижнюю губу, и она выгибается, рукой касаясь крыши машины. Хочу напоследок запомнить ее лицо, поцелуй, который, как мне кажется, навсегда отпечатается в моей памяти. Чуть-чуть, и все… еще чуть-чуть, и мы вернемся к «почему?».

От губ я перехожу к груди. Ногти Мишель впиваются, как лезвие, в спину.

— Божечки… — слышу я и откидываю ее на сиденья, нависая над ней.

Мишель тянет меня к себе, целует. Ей наплевать, что из ее губы стекает капля крови. Решаю спустится ниже: шея, ключицы, грудь, живот.

Ее руки тянут мои волосы, когда я наконец пробую ее. Хочу запомнить ее, этот момент. Увидимся ли мы снова? Или это опять будет чертова надежда?

Приблизившись к ее лицу, я незамедлительно целую, чтобы она смогла попробовать саму себя. В этот момент я в последний раз вхожу в нее, чтобы довести до уже неизбежного и приближающегося оргазма.

АДАМ

Перебираю ее волосы, лежа в душной машине. Музыка давно кончилась, мы восстановили дыхание и вернулись в реальность.

Наши тела блестят от пота, укрытые белым пледом. Чарльз порой засыпает в машине после футбола, так что я всегда оставляю плед здесь.

Мишель смотрит на время в телефоне и, сев на сиденье, надевает белье. Она не смотрит мне в глаза, как несколько минут назад. Я решаюсь тоже подняться и, поискав свое белье, одеваюсь.

Мишель, в одном бюстгальтере и трусиках, разворачивается, но притягивает к груди весь плед. Она сидит, прикасаясь спиной к влажному окну двери.

— Мишель… и мы…

Я не знаю, как начать, и должен ли начать я?

— Нет, пожалуйста, не смей говорить фразами из сопливых фильмов, чтобы я осталась. Это не прокатит, ты знаешь!

Она вздыхает, трет лоб, не зная, как объяснится.

— Я говорила, что наша любовь уродлива… так и есть… нет, мне было приятно проводить время с тобой и твоим прекрасным сыном…

Она сжимает ладони в кулаки, ужасно волнуясь, и я решаюсь взять ее за руки, поддержать, как бы больно мне самому не было. Одними глазами Мишель благодарит меня и продолжает:

— Ты спасал меня неоднократно. Пусть часть меня еще ненавидит тебя, что ты употреблял, но я рада, что тогда, вечером, ты решил подвести меня, но… это не вовремя.

Мишель всхлипывает, ее глаза блестят. Из океана скоро польется вода.

— Не вовремя, — эхом отвечаю я.

— Сейчас мы оба не готовы. Мы помогли друг другу, были опорой. Судьба нас познакомила, но не планировала, что мы можем влюбиться друг в друга.

Я уже не скрываю, что плачу. Мои щеки мокрые, и самое ужасное, что Мишель отчасти права. Нам нужно выбраться из прошлого, понять, чего хотим, а потом создавать отношения. Но мы могли бы попробовать это вместе, разве нет?

— Кажется, теперь я заговорила фразами из сопливых фильмов, — смеется она, и в маленьком свете я замечаю веснушки на прекрасном личике, пусть даже мокром, как у меня.

— Не провожай меня, не надо, ладно? Я не хочу думать, что поступаю неверно. Мы можем общаться, не прерывать контакт… возможно, в будущем у нас получится, когда мы оба будем готовы, если ты не найдешь свою чистую любовь.

После последней фразы она с опаской поглядывает на меня. Найти кого-то? Нет, точно нет. Я и не думал, что влюблюсь в эту рыжую ведьму с голубыми глазами, но нас действительно свела судьба, чтобы мы были друг другу спасательным кругом, а любовь добавили мы сами.

— Я хочу держать контакт с тобой, Мишель.

Она впервые улыбается и облегченно выдыхает. Ее рука касается моей колючей щеки и убирает слезу. Мы хочется крикнуть: «Нет, не отпускай меня!», но не могу. Просто не имею права.

— Ты будешь прекрасным отцом, Адам. Ты уже им становишься. Ты пройдешь лечение. Ты, черт возьми, его уже проходишь. Уедешь из этого опасного района, покинешь темноту, что в твоей душе. Ты будешь жить, счастливо жить, а Чарльз будет радовать тебя.

Она сдается и уже даже не пытается вытереть слезы. Я решаю поддержать ее такими же словами, в которые верю:

— А ты станешь известной скрипачкой, открывшую свою музыкальную школу. Ты найдешь прекрасных друзей, которые будут радовать тебя. Уйдешь от прошлого, преследующее тебя. Больше не будешь думать о других и страдать. Будешь улыбаться. Будешь счастлива.

Мишель еле заметно кивает, облизывая соленые от слез губы, и, чуть приблизившись к моему лицу, шепчет:

— Знай, что ты всегда будешь дорогим мне человеком, которого я полюбила.

С этими словами она забирает вещи, телефон, и, открыв дверь, покидает машину… Покидает меня.

11 ГЛАВА

МИШЕЛЬ

В аэропорту очень свежо и даже прохладно. Мой рейс днем, так что за окном приятное осеннее солнце. Вокруг полно людей: ожидающие своего рейса и те, кто прощаются с родными.

Мне прощаться не с кем. Я попрощалась уже. Так что сейчас только я, мой голубой чемодан, а на плече — скрипка.

Вчера я последний раз прогулялась по знакомым улицам города. Зашла в любимую кофейню, в наушниках звучал любимый Бочелли. А сегодня я наконец полностью распрощалась с квартирой. Это многое значит для меня. Уйти оттуда — означало уйти и забыть прошлое. Да, прошлое всегда будет на твоих плечах, но какая разница, когда тебя ждет прекрасное будущее… даже если тебе пришлось отказаться от любви?!

Я жду, когда женский голос объявит проходить на стойку регистрации. Но вместо этого я замечаю, как Адам с Чарльзом, одетым в костюм Зорро, спешат ко мне, улыбаясь во весь рот.

Я не верю своим глазам, и мне приходится моргнуть пару раз, чтобы поверить, что мне это не мерещится.

Нет. Не мерещится. Я одновременно зла и тронута.

— Я же говорила не провожать меня, — шепчу Адаму, чтобы ребенок не услышал.

— Извини, но я должен был. Должен проводить тебя в этот путь. Ты достойна этого.

Я скучала по его голосу и прикосновениям. Только вот он не прикасается ко мне. Мне приходится вспоминать нашу бурную ночь в машине, отчего мои руки слегка потеют.

— Милый костюм! Зорро, — улыбаюсь я, сидя на коленях у Чарльза и поправляя на голове мальчика темную шляпу. — Надеюсь, ты привыкнешь к школе. Поверь, это не самое страшное, что есть в жизни.

Я пытаюсь говорить радостно, без тоски, но