Дом на Дворцовой - Владимир Антонов

Нины Андреевны не стало в середине июля. Её похоронили на староохтинском кладбище. По странному стечению обстоятельств от её могилки с простым деревянным крестом был хорошо виден чёрный мраморный памятник цыганки Кармен. Той самой Кармэн, которая разрушила счастье и жизнь самой Нины Андреевны много лет тому назад. Теперь соперницы покоились рядом и, наверное, ненависти больше не испытывали. Десять лет, прошедшие со времени гибели любимого обеими женщинами Григория, примирили их навеки. Его сын – Юра, своевольный подросток, чертами лица, характером и всем своим внешним обликом повторяющий отца, первое время часто навещал могилу матери. Сёстры после похорон разъехались по местам службы своих мужей. На Крайний север, прихватив грудного Володеньку, уехала Марина. В уютной Магдебургской квартирке в восточной Германии снова воцарила Тамара для производства кулинарных чудес и личного счастья своего мужа. Галя вернулась в Магадан, где вдвоём с главой семьи продолжила «перевоспитывать» героев войны и тех, кто попал к ним на перевоспитание по ошибке или по злому умыслу доносчика. В квартире стало просторно. Никогда не покидавшей Ленинград Лариске походы на кладбище откровенно не нравились. Как она любила говорить: «Меня это расстраивает. Я переживаю, и от этого ещё больше расстраиваюсь… Даже не уговаривайте – не пойду…».

Поэтому уход за могилкой по умолчанию лёг на Юрины плечи. В один из дней он остановился у памятника Кармен и долго рассматривал высеченный на его фасаде портрет цыганки в надежде понять своего отца и, если получится, то и простить.

– А позолоти ручку, миленький! Дай я тебе погадаю, жизнь твою по полочкам разложу, от сглаза избавлю… – рядом с Юрой стояла немолодая цыганка. Вдруг, прервав свой монолог, она схватила его за руку: – Гришенька!? О, Господи!.. Нет! – Прости меня, малец, дуру старую. Совсем голова помутилась, – воскликнула она. – Не сын ли ты Гришки нашего? Уж больно похож.

Шестнадцатилетний подросток немного растерялся, но юношеское любопытство быстро справилось с растерянностью и он кивнул головой. Подошла вторая цыганка, потом третья. Вместе они уговорили Юру поехать к Бахтало – старому цыгану, Барону и отцу покойной красавицы Кармен.

Юру провели в большую комнату, где сидя за большим дубовым столом играл в шахматы сам с собой немолодой хозяин. От неожиданности Бахтало вздрогнул. Волна разнообразных воспоминаний навалилась девятибальной мощью и захлестнула, на пару мгновений лишив его возможности вздохнуть. Этот юноша был точной копией Гришки – его друга, подельника и возлюбленного ненаглядной его дочери, погибшего в сорок первом. Когда Бахтало удалось справиться с волнением, он проговорил:

– Ну, здравствуй! Подойди поближе, дай мне посмотреть на тебя. Ты знаешь, когда-то мы с твоим отцом были близкими друзьями. Ты уже не мальчик. Некоторые вещи ты должен понять и принять их такими, какие они есть. Я говорю о своей дочери и твоём отце, – глаза старого цыгана наполнились влагой. – Прости отца! Дай бог тебе любить, как он любил! Дай бог тебе, чтобы тебя так любили, как любили его… Расскажи мне о себе. Я хочу всё о тебе знать. Присаживайся, сейчас обедать будем. Потом, когда-нибудь я расскажу тебе про него…

Начиная с этого вечера дом цыгана стал вторым Юриным домом. Бахтало настоял, чтобы он закончил девятый класс и подумал о том, чем бы хотел заняться в будущем. Он совсем забыл, что Юра – сын Гришки. А из Гришки работник был, как из… ну, в общем, это понятно. Не было в нём пролетарской трудовой искры! Физический труд он презирал и как средство существования своей молодой жизни не рассматривал. Вот в биллиард постучать – это да, это можно. И целый день у стола простоять с кием тоже можно. Можно семечками поторговать на рынке. Да мало ли ещё какие важные дела ждут шестнадцатилетнего подростка на улицах большого города. Со временем он подружился с племянником Барона, Ромой. Таким же балбесом, как и он сам, но только постарше. Вдвоём они напридумывали десятки способов, как проникнуть в безбедное бытиё.

Среди самых надёжных казался, конечно же, самый простой и апробированный жуликами сотни лет назад на рынках и площадях Рима и Москвы, Питера и Мадрида, Лондона и Парижа, Истамбула и Иерусалима. Этот способ и сейчас с успехом используется там же. Его суть состоит в следующем: достаётся дефицитный товар – предпочтительно модные тряпки в ассортименте. Это могут быть кофточки, юбочки, шарфики и блузочки. Или ещё что-то. Товар кладётся в пакет, мешок или баул. Первый акт постановки закончен! Затем в точно такой же пакет, мешок или баул кладутся обычные тряпки не имеющие ценности. Закончен второй подготовительный акт. На сцену выходят артисты! Молодая цыганка, одетая в цивильное, изображает горе и предлагает купить модные вещи проходящим мимо девушкам и женщинам. Ей эти вещи больше не нужны, потому что у неё горе! На представительниц прекрасной половины человечества это действует… Вы знаете такую, которая откажется порыться в тряпках? Нет! – таких вы не знаете. Итак, содержимое баула клиентке понравилось. Цена, конечно, высоковата, но после короткой творческой перепалки становится приемлемой. Теперь сделка готова к своему завершению. Третий акт заканчивается под аплодисменты невидимой публики! В момент, предшествующий обмену товара на деньги, происходит криминальное действие, описываемое в уголовном кодексе, как подлог или подмена. Клиентка получает обычные тряпки вместо модных заграничных и с благодарностью покидает сцену. Занавес падает, спектакль окончен, цыгане гуляют! Аплодисменты! Место действия, декорации и артисты меняются. Спектакль повторяется! Вот это жизнь! Юра ушёл в неё с головой, лишь иногда вспоминая о данном Барону обещании закончить школу. Так же, как и его отец, он прекрасно танцевал и научился петь по цыгански с надрывом и со свойственными только им особыми голосовыми модуляциями. Молодые цыганки засматривались на него, но не среди них искал своё счастье юноша. В доме на Дворцовой, только этажом выше, жила Юрина одноклассница Леночка, в которую он был влюблён с детства и которой собирался открыться в ближайшем будущем. Скрывать свои чувства он толком не умел, поэтому Леночка и так всё видела и чувствовала. Она как бы замерла в предчувствии и ожидании чего-то, о чём запрещала себе думать. Она и не думала. Она просто мечтала! В мечтах она превращала себя в принцессу, а курчавого хулиганистого Юрку сажала на белого коня. Тот скакал за своей принцессой по болотам и полям. По горам и лесам, преодолевая пространство и однажды они встретились… На этом мечты заканчивались, потому что Леночка представляла из себя тип комсомолки-отличницы, для которой существовали свои правила жизни и поведения в ней. Они – эти правила – мечтать дальше не разрешали, потому что там начиналось стыдно! Не зря же Павел Корчагин так и не переступил черту, за которой находилось это загадочное и такое заманчивое «Стыдно». А сами правила складывались из Надо, Можно и Нельзя. Леночка им безукоризненно следовала. Итак:

– Надо: читать правильные книжки, выступать на комсомольских собраниях, скромно и по-советски одеваться, помогать маме, заниматься спортом, хорошо учиться и исправлять двоечников.

– Можно: ходить в кино, в мороженницу, в парк кататься на карусели и лодке, учить и самой писать стихи, вести дневник и ходить на танцы в Дом Культуры.