Дом на Дворцовой - Владимир Антонов

Вслед за штормовыми или спокойными вахтами наступали тихие дни, когда можно было выспаться дома и отдохнуть, не боясь упасть с кровати от очередной волны, ударившейся о борт корабля. Коля проснулся как всегда в шесть утра. Удивился отсутствию качки и только потом сообразил, что лежит в своей «стационарной» кровати. Рядом спала любимая Маришечка и мирно посапывала. Ей что-то снилось. Видимо, хорошее, потому что подрагивающие уголки губ пытались во сне сложиться в улыбку. Коля осторожно встал с кровати, немножко отодвинул занавеску и выглянул в окно. Снег шёл всю ночь, и окно было им засыпано почти наполовину. Первой мыслью была мысль о «скворечнике», куда хочешь – не хочешь, а идти было надо. Не использовать же маленький горшочек сына.

«Да-а, с такими удобствами Марина сдесь долго не выдержит. Ещё немного и сбежит. Она и так уже почти два года терпит этот суровый северно – бытовой бардак. А что делать? – мы все тут устроены одинаково и жаловаться было бы просто смешно. На кого жаловаться? Кому? Комдиву? И что я ему скажу?».

Наладить быт семей младших офицеров командование базы пограничных кораблей обещало каждый год. И каждый год ничего не происходило. Для прокладки канализации надо было завозить технику из Североморска. Ломами и лопатами вечную мерзлоту не возьмёшь. Оттуда же надо было доставить трубы и ещё много всякого. Потом надо было соорудить коллектор, куда всё попадает. А дальше тупик. Сброс в море категорически запрещён без очистки. То есть, сброс напрямую из «скворечника» разрешён, а из коллектора – нет! Сооружать очистные – тоже нет! – Это задача для решения не в текущем столетии. Поэтому вместо коллектора и очистных сооружений на протяжении десятилетий исправно служили птичьи домики в открытом море. Всё оставалось, как было ещё до войны. Старые, почерневшие от времени дома на шесть квартир без удобств. В каждой квартире по две семьи. Вдалеке домик – «скворечник». Один домик обслуживает два дома. Недалеко от «жилого комплекса» располагается клуб. В клубе работает кружок вязания для скучающих жён офицеров, неделями штормующих в море. Ещё есть хор, а в нём, тоже от скуки, разучивают песни всё те же жёны младших офицеров. В клубе по пятницам заседает женсовет. Женсовет решает много насущных вопросов. Кто на следующей неделе пойдёт перебирать гнилую картошку в овощехранилище? Кому из маленьких детей выделить пол литра молока по списку, составленному тем же женсоветом? Какой фильм заказать для просмотра в клубе в субботу на следующей неделе и где раздобыть новые пластинки, чтобы на танцах после кинофильма прозвучало что-нибудь свеженькое? Таким образом, кружок, хор, кино и танцы исчерпывали репертуар развлечений, которые предлагались защитникам морских рубежей и их жёнам в посёлке Кувшинская Салма на самой северной окраине Кольского полуострова.

Однако, были и праздники. На базу возвращался корабль, и вот он – праздник! Гуляли, отмечая возвращение, в каждом доме по очереди. Пока не уставали или кто-нибудь не сообщал, что пора остановиться. Потому что завтра опять в море. Уходящих провожали вечером, а на следующий день отмечали возвращение другого корабля. В суматохе встреч и проводов происходили события мирного характера. Зиночка – очаровательная жена Васи Копылова – командира БЧ 2 на одном из тральщиков, нечаянно оказалась в постели у Серёги Чернявского. У него жена улетела в Харьков, где у неё внезапно заболела мама. Вернувшийся из похода Вася об этом узнал не сразу, а когда узнал, Серёги уже не было. Потому что замполит дивизиона, капитан первого ранга Макеев, оповещённый о случившемся, в тот же день отправил Серёгу переводом в Североморск от греха подальше. Каждый офицер имел оружие, а молодость иногда с эмоциями не справляется. Так что – от греха подальше! Тот же замполит в личной беседе с обманутым офицером объяснял последнему, в чём тот не прав:

– Ты, когда жену себе выбирал, куда смотрел? Красивую захотелось? Чтобы перед другими было чем похвастаться? Повыпендриваться ему захотелось? Вот и довыпендривался! – капраз нервно шагал по своему кабинету из угла в угол, а лейтенантик, стоя перед ним по стойке смирно, не смел произнести ни слова, поглощённый поиском смысла в сказанном старшим офицером.

– Хотел верную – надо было сюда уродину привозить! Может ты себя с артистом Черкасовым сравниваешь? Таким, мол, жёны не изменяют! Ты на себя в зеркало смотришь, когда бреешься? Ты, вообще, понимаешь, что ты наделал? Ты мне со своей гулящей красавицей пол гарнизона под развод подведёшь.

Макеев устал перебирать ногами по кабинету и остановился перед лейтенантом. Лейтенант был ровно на голову его выше, из-за чего дивизионный политрук должен был закидывать голову назад во время разговора:

– Товарищ капитан первого ранга, я с ней разведусь и завтра же отправлю к её матери в Воронеж, – Вася сам обрадовался внезапной мысли, но по выражению лица замполита понял, что сморозил не то.

– Молчать! Я тебе разведусь! Я тебя в кочегарку переведу. Ты вместо лоции у меня с лопатой дружить будешь. Будешь бегать домой каждый час и жену выпасывать. О разводе чтоб больше не слышал! Ты про моральный облик советского офицера вообще когда-нибудь слышал? – выражение лица в этот раз смягчилось и Макеев перешёл на отеческий тон:

– Ты пойми, Вася. Такова наша морская доля. Ты что, думаешь, моя не гуляла, пока я по морям болтался? Я тоже себе красивую захотел. Вот и получил шлюху гарнизонную. Но я не развёлся и до замполита-таки дослужился! И ты терпи. Глядишь, она перебесится, успокоится. Вы детей заводить собираетесь? Что значит – пока нет? Заводите ребёнка, Вася, и всё само собой устаканится! Ты меня понял?.. Не слышу ответа, – Вася, как будто замер, но пришёл в себя и чётко по-военному ответил:

– Есть, завести ребёнка! товарищ капитан первого ранга. Разрешите идти? – Успокоенный тем, что не он один в этом кабинете рогатый, Василий вдруг очень захотел домой к жене.

Случались и драки, когда за честь жены друга вступались его сослуживцы с одного корабля, а с другой стороны бились всем офицерским составом друзья обидчика. Как правило, боевые действия происходили во время танцев в клубе и заканчивались примирительной пьянкой у кого-нибудь на квартире.

Марина начинала готовиться к сессии задолго до её начала, штудируя латынь, химию и Историю КПСС – самый главный предмет в советских вузах, не зная которого учиться дальше смысла не имело. Гораздо важнее для будущего фармацевта было знание повестки шестнадцатого съезда партии нежели таблицы Менделеева. История «не шла», хоть по пять раз перечитывай этот бред. Всё равно не понятно, чего они хотели, какой социализм построили, когда есть тогда было нечего. Марина это не то, чтобы знала. Она это помнила и не понимала, в чём смысл так уродовать реальные события. Ведь это же история! Она не может обманывать! Она должна констатировать факты и разъяснять их, если кому-то не понятно. Споры с Колей иногда доходили до ссоры. Его недавно приняли в эту самую партию. Поэтому в своих суждениях он был непоколебим:

– Ленин – гений и отец революции! Сталин – гений и отец всех отцов, даже круче Ленина местами. А вот Хрущёв – кукурузник и говнюк! Потому что про флот ничего не понимает!

Марина перебивала его: