Наше неушедшее время - Аполлон Борисович Давидсон

ожидался разгром ленинградского востоковедения. Значит, и его это не обойдет. Жаловался на сердце. Ходил с палочкой.

К счастью, пронесло. Если и досталось востоковедам, то все же не как биологам-генетикам от Лысенко. Но на самочувствии и здоровье Дмитрия Алексеевича кампания отразилась.

* * *

Читатель вправе спросить:

– Что же это: именно на африканистов тогда обрушились?

Нет, дело не в африканистике. Просто под руку попались. И никакой заинтересованности в африканистике у партийно-государственных структур не было. Зачем была тогда Африка советской геополитике, а значит, и историческим штудиям? Один из ведущих деятелей ЦК КПСС вспомнил потом, как к Сталину кто-то сунулся с программой советских действий в Латинской Америке. Сталин якобы послал его на три буквы и бросил:

– Тебе что, делать нечего?

Сталину надо было создать просоветские режимы в Восточной и Центральной Европе. До Африки ли? Правда, на Парижской мирной конференции в 1946 году при обсуждении судьбы бывших итальянских колоний Молотов пытался получить мандат ООН на опеку над Триполитанией (Западной Ливией) или над любым из итальянских владений. Не вышло. Но это было, пожалуй, единственное, что в первые годы после войны всерьез интересовало в Африке советскую внешнюю политику.

Так что, естественно, на истфаке Ленинградского университета – никакого интереса к Африке. А для меня – никакой надежды получить руководителя.

Доцент, который стал заведующим кафедрой вместо Полетики, сказал мне:

– Мы-то считали Вас толковым студентом, а Вас занесло в археологию.

Сам он занимался Восточной Германией – Германской Демократической Республикой, созданной в 1949-м. Так что Африка полувековой давности для него была археологией.

Я стал ходить на консультации к Дмитрию Алексеевичу Ольдерогге. Он заведовал кафедрой африканистики на восточном факультете. Согласился быть моим научным руководителем. Но для завкафедрой это был не аргумент. Ольдерогге он считал этнографом и лингвистом, а не историком. А главное:

– Я не могу часы преподавательской нагрузки отдавать на другой факультет!

Ольдерогге, как я уже писал выше, узнав об этом, улыбнулся:

– Тем лучше, нас с Вами не будут тяготить казенные узы.

Но без официального руководителя – не положено.

И тут открылась другая дверь. Из Москвы прислали нового заведующего лекторской группой горкома партии. Из-за «ленинградского дела» ленинградцев тогда снимали и начальников присылали из Москвы. Этот человек был доцентом. Университет из – подхалимажа – предложил ему полставки на истфаке. Приходить и читать лекции у него желания не было. Легче руководить курсовыми и дипломными работами. Но почти у всех студентов руководители уже были. Беспризорным оставался только я. Встретив его в коридоре, я напросился:

– Не могли бы Вы руководить моей работой?

Его собственная диссертация была, кажется, о Дунайской проблеме после Второй мировой войны. Однако согласился, удивившись, правда, зачем мне Африка.

Он мне не мешал. А консультироваться я ходил к Ольдерогге.

Так я и писал дипломную работу. Называлась она: «Английское завоевание Родезии».

IV

В атмосфере травли «космополитов»

Жизнь студентов определялась общей обстановкой в стране. А тут – событие за событием.

9 мая 1948 года. Молотов заявил о неудовлетворительном состоянии советско-американских отношений и обвинил в этом Америку.

24 июня Сталин начал блокаду Западного Берлина. Из-за блокады население Западного Берлина могло снабжаться только воздушным путем. Наши бывшие западные союзники организовали воздушный мост.

28 июня – разрыв дипломатических отношений СССР с Югославией. Броз Тито уже не дорогой друг, а глава «кровавой банды убийц».

В августе – сессия Всесоюзной Академии сельскохозяйственных наук, где Лысенко, поддержанный Сталиным, громил биологов-генетиков.

Это – те события, о которых мы знали из газет, по радио. Были и другие, о которых ни радио, ни газеты не сообщали, но слухи о них как-то до нас доходили.

В феврале – постановление Совета министров СССР об организации особых лагерей на Колыме, в Караганде, Норильске и тюрем со строгим режимом во Владимире и других городах – для содержания «лиц, представляющих опасность своими антисоветскими связями и вражеской деятельностью».

В октябре – директива МГБ СССР и Прокуратуры СССР о повторном аресте лиц, «отбывавших наказание за политические преступления».

Январский номер «Вестника высшей школы» в 1948 году открылся передовой статьей «Активно бороться за приоритет отечественной науки». Она изобиловала выражениями: «лжецы и присвоители достижений наших ученых», «замалчивание роли русских ученых», «низкопоклонство и раболепие перед реакционной буржуазной культурой»[70].

О произведениях, «проникнутых духом низкопоклонства ко всему иностранному», говорилось еще в 1946-м, в постановлении ЦК партии «О журналах “Звезда” и “Ленинград”». И в докладе А.А. Жданова в связи с этим постановлением: «Нам ли низкопоклонничать перед всей иностранщиной».

Тогда мы, конечно, не могли знать, что сам Сталин руководил всем этим. Лишь через много лет после его смерти и уже накануне своей кончины Константин Симонов рассказал о встрече Сталина с писателями 13 мая 1947 года. Сталин сказал тогда: «Иностранцы – засранцы», обвинил «научную интеллигенцию, профессоров, врачей» в «преклонении перед заграничной культурой». И даже о Петре I сказал: «Налезло слишком много немцев». «А главная задача писателей, генеральная задача – это борьба с низкопоклонством перед заграницей»[71].

Это было сказано всего через два года после того, как наша страна воевала вместе с Западом в антигитлеровской коалиции!

Антисемитская кампания началась даже раньше. Геббельс записал в своем дневнике 25 января 1937 года: «Сталин все же желает избавиться от евреев»[72].

Весной 1943-го евреев увольняли из редакции газеты «Красная звезда», а вскоре начались уже и масштабные антиеврейские чистки. И это – в разгар устроенного Гитлером Холокоста!

В ноябре 1948 года – роспуск Еврейского антифашистского комитета и арест его активистов.

* * *

В начале 1949-го началась кампания против «космополитизма» и «низкопоклонства перед Западом». Невольно вспоминаются стихи Высоцкого:

Если шел вразрез —

На фонарь, на фонарь…

А если много знал —

Под расстрел, под расстрел…[73]

Конечно, это был уже не 37-й. Расстреливали неизмеримо меньше. Но аресты, ссылки, увольнения… Об этом уже написаны и научные труды, и воспоминания. Хотя надо бы больше: ведь в истории нашей страны такое, увы, повторяется.

Не буду писать об этой кампании. Хочу только сказать, что в Ленинграде она была ужасней, чем где-либо. При Сталине Ленинград был городом опальным. Отсюда и «ленинградское дело» 1949–1950 годов, окончившееся расстрелами. И многое, многое другое.

Министр госбезопасности В.С. Абакумов 14 января 1950 года информировал И.В. Сталина, что в течение 1949 года в Ленинграде и области арестовано 1145 человек. В числе арестованных: троцкистов,