Соль этого лета - Эля Пылаева

— Ты по очкам продул уже давно, — закатывает он глаза.

— Моя задача не выиграть.

Опять агрессивная атака. Уже не парясь, лениво и не так технично. Ухожу от атаки, и, неожиданно, впервые перехожу в контратаку, снося его с ног броском. Ловлю в болевой, заламывая руку. На рывках сжимаю крепче. Мышцы напрягаются как канаты.

Хер я тебя отпущу!

— Ррр… Сученыш! — шипит Рустам.

Но не сдаётся.

Хотя из этой позиции вариантов выйти нет.

Мы как две анаконды, сцепившись, давим друг друга до последнего.

— Марат! — подлетает на ноги Бес. — Руку сломаешь! Стоп!

Отталкиваю от себя, откатываюсь и прыжком подлетаю на ноги.

— Ещё, — требую я.

Пацаны ликуют!

Рустам поднимается. Лицо пятнами.

— А ну-ка иди сюда.

— Нет, бой закончен, — встаёт между нами Бес.

— А я сказал — нет! Ты же хочешь продолжить бой, Марат? — вызывающе.

— Решает тренер, — равнодушно бросаю я, спускаясь с татами.

— Спасибо, Рустам, — толерантно пытается зафиналить Бес, — ты очень помог моей команде.

— Да я ещё разок помогу! — зло. — Вернись на татами, Марат!

— На татами решает Бес. Если хочешь продолжения, Рустам, то это уже здесь на песочке. И без правил.

Сплевываю на песок кровь.

Все затыкаются. Между нами звенит от накала.

— Погуляйте, пацаны, — машет нам рукой тренер. — Вам уже на ужин пора.

Ухожу первый. Друзья догоняют.

— А что это было, Мар?

Меня трясёт от адреналина.

— Это бывший Аленки, походу.

— А чего он так взъелся?

— Просек, что я — будущий.

Такси везёт меня обратно. В груди ожили чувства, которые я стала уже забывать. Чувство обиды, в первую очередь. А ещё — чувство глубокого разочарования. И чувство былой любви, как тлеющие угли. Куда уж без него. Оно имеет привкус пепла и горечи. Заставляет испуганно биться сердце, в ожидании, что не дай бог вернётся во всей своей силе.

И оно так трепещется, что совсем измотало меня. Не хочу! Хватит!

Не бояться не хочу, не трепетать.

И как это не парадоксально, стоит только вспомнить запах, объятия, голос Тарханова, меня отпускает. Это вот всë — тревожащее — снова уходит в прошлое. Марат, как лекарство. И он же — яд. Всë зависит от дозы.

У меня много работы на базе. И бегать, прятаться я больше, наверное, не готова.

За этот год, мир мой отделился от Рустама. Перестал вращаться вокруг него. Я стала увереннее. И обратно я не хочу. Да и нельзя.

Но грудь сдавлена от тяжёлой тревоги.

А ещё я напоминаю себе, что Марата необходимо оттолкнуть окончательно. Иначе, Рустам его со свету сживет. Парень этого не заслужил. Он не причём здесь… И я тревожусь и за Марата тоже. Люба пишет, что Рустам всë время тусуется там.

Что ж… Если встречи и разговора не избежать, мне надо это пережить. В конце концов, Бессо рядом, а он мне обещал…

— Приехали.

Вздрагиваю, понимая, что машина уже стоит на стоянке.

Расплачиваюсь с водителем. Забираю тортик для нас с Любой.

Небо уже темнеет. Оборачиваюсь, оглядывая машины на стоянке. Рустам здесь.

Живот неприятно сводит, лицо немеет…

Я чувствую, мы встретимся сейчас. И так и есть. Словно ждёт именно меня. На крылечке. Сидит, курит…

— Здравствуй, Алëнушка, — поднимается.

— У нас здесь не курят, Рустам, — голос предательски хрипит.

— Мм.

Тушит сигарету о край урны.

— Как у тебя дела? — окидывает взглядом. — Похорошела.

— Хороший попался хирург. Я спешу.

— Не простила меня… — горькая усмешка.

— А должна была? — взрывается у меня внутри от возмущения.

Разводит руками.

— Говорят, когда женщина любит, простит что угодно. Тем более — мужские эмоции.

— Врут, наверное. Ну, или я не женщина.

— Или не любила… — начинает манипулировать он моими чувствами.

— Хорошего вечера, — берусь за ручку двери.

— Стой! — кладёт ладонь не дверь, закрывая её обратно. — Ну я тебе пацан что ли бегать за тобой, да ждать на крылечке? Давай, поедем поужинаем, пообщаемся. Взрослые же люди.

С недоумением смотрю на него.

— Не хочу. Дверь отпусти.

— Ну, перестань, детка… — с уничижительной ноткой.

— Пошёл вон! — взрывает меня.

— Не хами мне, — прищуривается.

Голос становится низким. Я помню эти интонации…

Меня зажимает тут же. Я теряю уверенность. Оглядываюсь. Бессо…

Где? Но его нет. Мимо, смеясь, идут Рома и Иван Яшин. Переглянувшись, поднимаются на крылечко.

— Алёна Максимовна, Вас срочно в корпус просят подойти.

— А что такое? — вглядываюсь я в горящие вдалеке окна.

— Ааа…

— Там…

— Кровотечение! — выпаливает Яшин.

— У кого?!

— Тарханова, — закусывает губу Рома.

— Так… — сбивается с ритма моë сердце.

Аптечка там есть. В холле.

Всунув мальчишкам в руки торт, быстро сбегаю в корпус.

— Алëна! — вслед недовольно бросает Рустам.

Не оборачиваюсь. В дверях сталкиваюсь с Бессо.

— А где Тарханов?

— У себя… — с недоумением смотрит на меня.

Забегаю к Марату в комнату. И ещё до того, как вошла, понимаю — что-то не так…

Во-первых, было бы кровотечение, его друзья бы не улыбались и не шатались бы расслабленно по территории. А это так и было, пока они не заметили меня с Рустамом. Во-вторых, Бессо был бы в курсе первым. И был бы рядом с Маратом.

Короче, нет никакого кровотечения!

Но я уже делаю шаг в комнату.

Марат валяется на животе, спиной ко мне. На голове наушники. Покачивает ей под музыку. Пишет что-то в телефоне.

Ну, всë, уходи отсюда! И быстро!

Но взгляд мой зависает на его широких плечах, с прорисованными словно на скульптуре мышцами. И я прикрываю веки, представляя, как бы было тепло и сладко прижаться к этой спине щекой.