Фронтовой дневник (1942–1945) - Василий Степанович Цымбал

нас командир роты сделал построение личного состава и обо всем этом объявил. На радостях народ решил, что из Омска мы поедем домой. Многие напились до предела.

Сегодня оказалось, что это фикция, вымысел. Откуда пришли эти вести? Сейчас мы не знаем, где правда, где ложь. Помню, такие слухи пронеслись зимой, что Жуков и Рокоссовский дали обещание т. Сталину быть к 1 мая в Берлине. Впоследствии эти слухи подтвердились. Может быть, эти слухи тоже оправдаются.

Я все чаще подумываю, что в июле месяце буду в Ейске, в Краснодаре, в Надежной.

Подъезжаем к Омску (осталось 50 км). Позавчера скуки ради я затеял спор о лаптях. У нас много тех, которых называют «лапотниками». Спор принял настолько ожесточенный характер, что мы готовы были перегрызть друг другу горло.

Мои положения:

1) Лапти носят люди потому, что они бедны, но и по привычке, и есть области, где люди настолько привыкли к лаптям, что не откажутся от них и при коммунизме; 2) лапти – признак низкого культурного уровня людей.

Все мои оппоненты доказывали, что лапти очень удобны и лучше сапог, и что если бы я попробовал их на сенокосе, на пахоте, в лесу, то никогда бы на этих работах не носил сапог, а что у нас на юге их не носят просто потому, что их не из чего делать.

Все это я опроверг и сказал, что, если бы у нас давали лапти даром и еще поощряли пол-литрой водки, все равно их не носили бы, и те же защитники лаптей, попав в наши края, несмотря на все гигиенические преимущества этой обуви, тоже выбрали бы кожаную обувь вместо лаптей.

24 мая 1945 г.

Станция Барабинск. Вечер. Пишу при луне. Не различаю строчек. Здесь темнеет в 7 ч. вечера. Солнце всходит в 2 часа утра. Различие во времени с Москвой 3 с лишним часа. Вчера ехали прекрасной степью.

Ночью были в Омске (2800 км от Москвы). Омск на реке Иртыш. Огромная, как Волга, река. Быстроходная и полноводная. Омск не видел. Видел только электрические фонари. Сегодня ехали главным образом болотистой местностью. Здесь люди живут беднее. На станциях молоко меняют на хлеб.

До Новосибирска 300 км, от Москвы проехали 3050 км. Солнце, но дует холодный северный ветер. Вчера по пути было много купающихся детей, сегодня нет, населенных пунктов мало. Только станции да ж. д. будки. Остальное – дикая степь, болота. Едем 15 суток.

26 мая 1945 г.

Вчера, при заходе солнца приехали в Новосибирск (3335 км от Москвы). А всего за 16 дней мы проехали до 5000 км.

В Новосибирске нас встретили тысячи людей. Оказывается, они ждали сибиряков, дивизию, которая формировалась в их городе. Все просили что-нибудь немецкое на память: деньги, бумагу, открытки и т. д.

Новосибирск – огромный город и крупный промышленный центр на полноводной реке Обь. Я несколько часов бродил по его улицам. Здесь мало больших кирпичных домов. Планировка города отсутствует. Много маленьких серых полуразрушенных домиков, которые набросаны как спичечные коробки, в совершенном беспорядке.

Улицы на окраинах – сплошные задворки и метровые проходы между заборами. Проходы причудливо вихляют, приводят во дворы и в тупики, спускаются к реке, где, как ласточкины гнезда, в совершенном беспорядке ютятся жалкие лачуги.

Мне вспомнились прекрасные стандартные кирпичные домики Германии. Мы еще слишком бедны. У нас даже под Москвой слишком много избушек на курьих ножках.

В Новосибирске большая разница с московским временем. Я был на посту и наблюдал, как солнце здесь взошло в половине первого ночи по московскому времени.

Из новостей здесь я узнал, что заводы и предприятия уже перешли на 8-часовой рабочий день с выходным раз в неделю. У. Черчилль после беседы с королем376 подал в отставку, и король принял ее, а затем назначил Черчилля премьер-министром для формирования переходного правительства, которое должно работать до момента выборов в начале июня.

Других новостей нет. Эшелоны один за другим движутся на восток. Всякая надежда на скорое возвращение домой прошла.

29 мая 1945 г.

Вчера утром я проснулся с ощущением боли в суставах. Решил, что это к дождю. Однако уже через час боль настолько усилилась, что я не мог стоять на ногах. Кроме того, мне кололо под ногтями, начало знобить, и я почувствовал, как у меня воспалились веки.

Я пошел к Малиновской. Термометр сразу показал 39,5.

Я принял аспирин, укрылся и лег. Это было похоже на приступ малярии. Целые сутки я лежал мокрый.

Ночью мы приехали в Красноярск. Шел дождь, и меня порядочно мочило на платформе. Все ходили в санпропускник. Я не пошел, т. к. у меня еще была температура.

Сегодня температуры нет, но болит голова, и я чувствую себя разбитым.

На дворе холодно и сильный ветер. Временами срывается дождь.

Я принял кальцекс. Малиновская сказала, что доедем до Читы, и я поеду домой. Не знаю, на каком основании она это сказала.

Красноярска я не видел. Выехали утром. Движемся к Иркутску.

1 июня 1945 г.

Ночью проехали Иркутск, где стояли минут 15.

Вообще нас везут теперь так, чтобы на крупные станции попадать ночью. Поезд встречают работники НКВД, даже с собаками, никого из гражданских к эшелону не допускают, а всякого попытавшегося проникнуть к нам, чтобы купить что-нибудь или продать, – сейчас же хватают и увозят.

Славное море! Священный Байкал!377

Я проснулся на восходе солнца, чтобы посмотреть одно из красивейших мест Советского Союза. По ходу поезда справа тянулись горы, местами состоящие из голых гранитов, а местами покрытые хвойным лесом. Вдали виднелись хребты, покрытые по ущельям снегом. Хребты то возникали, то исчезали в лесах.

Слева раскинулся Байкал, огромное, как море, озеро, втиснутое в каменистые берега. Утро было тихое, холодное, туманное. Временами шел дождь.

Вода в озере, лежавшая спокойно, была прозрачна, как хрусталь, и холодна, как лед.

Прекрасно было на одном из полустанков умываться этой бодрящей, пресной и мягкой водой!

Железная дорога пролегает у самой воды. Поезд буквально извивается змеей и, как змея в нору, уползает в тоннели, которых здесь 58 штук различной протяженности. Перед каждым тоннелем паровоз дает свисток, и эхо несколько минут гремит и раскатывается над Байкалом и в горах.

Населенных пунктов мало. К скалам прижимаются только ж. д. будки и дома, в которых живут отряды войск НКВД, охраняющие тоннели и мосты.

Уже встречаются недавно приехавшие зенитчики и дорожники. Мы едем по берегу Байкала уже часов 6,