Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури

Контратака немецких танков, начатая во второй половине дня 15 января, быстро напоролась на массу танковых соединений, быстро введенных в прорыв Жуковым. Маршал был там, стоял на обочине дороги и смотрел, как мимо проходят боевые машины 2-й гвардейской танковой армии. Приятное зрелище для человека, видевшего, что стало с 8-м механизированным корпусом, посланным 24 июня 1941 года в одиночку контратаковать армии Рундштедта. 873 танка и самоходки, 5000 различных автомобилей: с установленными реактивными установками «катюша», тягачей, везущих 667 полевых орудий и 132 зенитных, на технике сидят 58 000 человек. И вся эта масса продвигается на 60 км в длину и на 15 в ширину. Рев двигателей 46-тонных танков ИС-2 спорит с рычанием моторов новейших самоходок, поступивших прямо с уральских заводов: СУ-100, ИСУ-122 и ИСУ-152. Ничто не могло противиться подобному тарану, и немецкие танковые группы были быстро опрокинуты. К 16 января две танковые армии уже прошли 100 км, сея панику, опустошение и смерть на всю глубину немецкой обороны. В этот день была освобождена Варшава, 19-го – Лодзь, оба города без боя. 25-го советские войска взяли Позен.

Висло-Одерская операция (январь – февраль 1945 г.)

24 января 1-й Белорусский фронт был на линии Бромберг – Позен, опережая график на 10 дней! Изумленный Сталин попросил Жукова не продвигаться так быстро. Но тот еще больше подстегивал своих танкистов, опасаясь, что немцы закрепятся на оборонительном рубеже, идущем в целом вдоль старой германско-польской границы 1939 года. Но советские танковые колонны нашли большинство фортификационных сооружений пустыми. И ураган наступления понесся дальше.

В 6 часов утра 31 января 1945 года два батальона 1006-го стрелкового полка (5-я ударная армия) вышли на берег Одера, в 15 км севернее Кюстрина. В бинокли офицеры увидели двух немецких крестьян с вязанками дров на спине, переходивших замерзшую реку. Два батальона осторожно ступили на лед и двинулись за крестьянами, след в след… Ни единого звука. Первые роты подошли к дамбе, защищающей западный берег. Приблизились к первым домам Кинитца: все спали, кроме пекаря. За час два батальона бесшумно овладели деревней, замком и несколькими хуторами. Без сопротивления был захвачен корпус ПВО с 13 офицерами и сотней членов гитлерюгенда. Затем из амбара помещичьей усадьбы были освобождены работавшие на тяжелых работах в поле советские пленные, совершенно ошеломленные таким развитием событий, а в городе – содержавшиеся в маленьком женском лагере угнанные в Германию советские девушки и женщины. Несколько служащих германского Трудового фронта убежали и добрались до соседней деревни, где подняли тревогу. Последовала сюрреалистическая сцена: поднятый с постели начальник станции обратился с вопросом к полковнику Харитону Есипенко, подошедшему с 1006-м полком:

« – Разрешите отправить поезд на Берлин?

На это Харитон Федорович серьезно и с подчеркнутой вежливостью ответил:

– Сожалею, господин начальник станции, но сделать это невозможно. Придется пассажирское сообщение с Берлином на незначительное время прервать, ну хотя бы до… окончания войны»[667].

Это был первый плацдарм Жукова на западном берегу Одера. Второй, южнее Кюстрина, он получит на следующий день. До Берлина оставалось 65 км – час езды по рейхсавтобану № 1.

Когда известие о переходе советских войск через Одер дошло до Берлина, там началась паника. Разве радио не объявляло еще вчера, что германские войска твердо удерживают оборону по линии Бзуры, возле… Варшавы? Вильфред фон Овен, референт по прессе министра пропаганды, воспроизвел в своем дневнике знаменитый вопль римлян, узнавших о приближении Ганнибала: «Сталин ante portas (у ворот (лат.). – Пер.)! Этот крик ужаса распространяется по столице рейха, точно огонь по дорожке пороха, с того момента, как утром стало известно, что русским удалось перейти через Одер. Они получили плацдарм в Кинице, на западном берегу реки, и движутся на Врицен [от которого] 60–70 км до Берлина. Между Вриценом и Берлином ничего нет. […] Ни противотанковых заграждений, ни единого солдата. Семьдесят два километра танк может преодолеть за два часа. Говорят, что движется сотня русских танков [пустой слух, ни один советский танк еще не перешел Одер], которая к полудню без труда войдет в правительственный квартал. Такая возможность действует, точно удар электрического тока. […] Где найти солдат? Короткое совещание [с Геббельсом]. Берлинский фольксштурм, в который поставят командирами курсантов и офицеров военных училищ, составит первую дивизию. Ее посадят на автобусы и другие виды городского транспорта. […] На улицах оборудуют позиции и противотанковые заграждения. что порождает у населения самые безумные слухи… Из сберкасс изымают вклады, в продуктовых магазинах скупают все, что там есть»[668].

3 февраля 1945 года войска 1-го Белорусского фронта стояли на берегу Одера на полосе 100 км, в той части его русла, которая была наиболее близкой к столице рейха. Если немцы сохраняли два плацдарма на восточном берегу реки, Франкфурт и Кюстрин, советские войска, как мы видели, завоевали столько же на западном, и в тех же секторах. От групп армий «Центр» и «А» между Вислой и Одером осталось 400 000 трупов, полмиллиона раненых и 120 000 пленных. В январе – феврале 1945 года германские войска Восточного фронта во второй раз за полгода были уничтожены на 75 %. Безвозвратные потери войск Жукова составили всего лишь 17 000 человек. За девятнадцать дней они прошли от 500–600 км, превзойдя немецкий результат лета 1941 года.

Западнее Одера тысячи немецких солдат снимали с себя форму, переодевались в штатское и старались раствориться в колоннах беженцев, прятались по лесам и деревням. Огромное количество техники и снаряжения бросалось при переходе через реки. Люди Гиммлера и военные организовывали в тылу войск «стоп-линии». Роты жандармов и эсэсовцев, наделенные полномочиями военно-полевых судов, прочесывали дороги, проверяли солдат, арестовывали подозрительных и многие сотни из них расстреляли. Все было в точности так же, как у Красной армии в 1941 году…

Между выдвинутыми к Берлину плацдармами авиация Жукова не обнаружила никаких сосредоточений немецких войск. Тем не менее советский маршал остановился на Одере. Эта остановка, планировавшаяся сначала на десять дней, затянулась на два с половиной месяца, предоставив Третьему рейху неожиданную для него передышку.

Почему Сталин не приказал Жукову идти на Берлин сразу? Можно себе только представить последствия падения столицы гитлеровской империи в феврале, когда англо-американцы еще даже не форсировали Рейн. Красная армия продвинулась бы на 200–300 км дальше на запад и, возможно, вышла бы на берег Северного моря. Полемику по этому вопросу начали сами советские военачальники. В 1964 году в Москве вышла книга воспоминаний героя обороны Сталинграда Василия Чуйкова, командовавшего в ходе Висло-Одерской операции 8-й гвардейской армией. Он нисколько не сомневался в том, что «наши четыре армии – 5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я танковые – могли бы в начале февраля развить дальнейшее наступление на Берлин… и закончить эту гигантскую операцию взятием германской столицы с ходу. Ситуация нам благоприятствовала. [Следовало] решительно двинуться на главный военно-политический центр фашизма – на Берлин. А овладение Берлином решало исход войны»[669]. В долгой обвинительной речи против того, что он считает чрезмерной осторожностью, Чуйков утверждает, «что сил для продолжения Висло-Одерской операции исключительно до штурма Берлина у нас было достаточно; что опасения за правый фланг 1-го Белорусского фронта были напрасны, так как противник не располагал достаточными резервами для нанесения серьезного контрудара. что для защиты столицы Германии в начале февраля у Гитлера не было достаточных сил и средств. следовательно, путь на Берлин, по существу, оставался открытым»[670].