Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

расписывал, как демоны умеют подчинять своей воле версанов? Глянь-ка на себя.

– Заткнись.

– Да сам посуди: ты у Элана как верный пес. А сперва волком на него смотрел.

– Сказано: заткнись, – повторил Майк громче.

– Ребята, не заводитесь, – попросила Мишель.

Борис взялся за скудный завтрак, словно одолжение сделал.

Элан безо всякой охоты распечатал упаковку холодного мяса. Его собственные видения свободно разгуливают и посещают остальных? И что, если художник прав? Может, Элан и впрямь, сам того не желая, оседлал волю Майка? И Мишель. Говорила же она с ним сегодня ночью…

Расстроенный, он жевал казавшееся пресным мясо, запивая противно кислым соком. Мишель во сне назвала его любимым. Он не добивался ее привязанности, но в душе так хотел, чтобы версана его полюбила. Не принуждал ее, однако мечтал, надеялся – вот она и услышала, откликнулась. А с другой стороны, Мишель и сама могла его полюбить; почему бы нет?

– Ну вот что, – объявил Борис, расправившись с едой. – Вы как хотите, а с меня Элана довольно. Уж ты, тигреро, не обессудь, но мне рядом с тобой неуютно. Пошагаем-ка мы дальше без тебя.

– Ради Бога. – Элан порылся в рюкзаке, извлек листок бумаги и карандаш. – Пиши расписку, что отказываешься от услуг проводника и все последствия берешь на себя.

Борис черкнул пару строк и протянул бумагу с карандашом Лене:

– Пиши.

– Не буду. Я от Элана не отказываюсь.

Борис вытаращился на нее, не веря собственным ушам. Майк нагнул голову, пряча усмешку, Мишель вскинулась и села очень прямо.

Художник поднялся с земли и поставил на ноги писательку, оглядел ее, словно видел в первый раз.

– Как это понимать?

– Я остаюсь с тигреро, – пояснила она с невинным видом. – Я-то его не боюсь.

Майк звучно хлопнул себя по коленям и захохотал, Мишель закусила губу. Борис вспыхнул, повернулся к Элану.

– Твои штучки? Ты заставляешь?…

– Упаси Бог. Она сама.

– Сама, – подтвердила Лена, одарив Элана взглядом, от которого он передернулся всем телом. – Не возьму в толк, с чего ты взъелся на тигреро, и не одобряю.

Художник раздраженно сплюнул.

– Одобряй – не одобряй, но мы уходим. А эти, – кивнул на версанов, – пусть остаются. Коли по душе ходить на поводке у демона. Рабы!

– Полегче, – рыкнул Майк.

– Идем! – скомандовал Борис и подхватил две сумки – свою и писателькину.

– Положи мои вещи, – твердо заявила Лена. – Или остаешься, или уходишь один.

– Рехнулась! На черта ты ему нужна?

– Не груби! – оскорбилась писателька. – Даже если не нужна – я остаюсь с Эланом.

– Эй, народ, – вмешался Майк, – хорош колготиться. Борис, сядь и не мути воду – Эл тебе ничего худого не сделал.

– Как знаете, – отрезал художник, швырнул Ленину сумку наземь и в сердцах поддал ногой. – Счастливо оставаться. – Широко отмахивая свободной рукой, он зашагал по тропе к Двадцать Первому Приюту.

– Дурак, – помотал головой версан.

Потрясенная, Мишель глядела на писательку.

– Послушай, – начала она, сдерживаясь изо всех сил, – ты же с ним спала. Как ты можешь его оставить?

– Это он меня оставил, – возразила Лена. Она отвернулась от уходившего Бориса, задумчиво потеребила золотые косы. И подсела к Майку. – Можно, я тут посижу?

Версан покосился на нее; писателька мило улыбнулась.

– Помните, вы смеялись, читая мой роман? Может быть, дадите консультацию, раз там что-то не так?

Мишель ахнула.

– Так что же? – склонив голову, Лена сбоку заглянула Майку в лицо. – Я в долгу не останусь.

– Видите ли, девушка, не в моих привычках хватать себе чужие подстилки. Брезглив… А ну давай за ним! – рявкнул Майк так, что писателька вздрогнула. – Марш!

– И не подумаю, – отозвалась она с видом оскорбленной невинности. – Борис меня бросил? Бросил.

– Надеешься, после него я подберу?

– Ну… – Лена не огорчилась. – Была бы честь предложена.

Майк отвернулся, пылая негодованием. Впрочем, чувства были наиграны – плечи его затряслись от беззвучного хохота. Возмущенная Мишель начала бросать в мешок пустые упаковки и банки.

Элан обхватил руками колени, наблюдая за Леной. Уже второй раз она прилюдно объявляет о своей лояльности тигреро и нежелании его покидать. Что это – любовь? Едва ли. Скорей, нечто сродни тому любопытству, которое поначалу приковало Слетка к демону Гайде. Сознавая, что после гибели литагента некому сбывать издателям ее эротическую чушь, Лена стремится выжать максимум возможного из своих приключений на планете-убийце. А в компании демона приключения окажутся куда более захватывающи, чем подле художника от слова «худо».

Но зачем она ищет драки с версанами? Чтобы подтолкнуть их к гибели? Дабы роман читался веселее?

– Лена, – Элан поднялся на ноги, – хочу вас предупредить. Майк не шутил, утверждая, что демоны способны подчинять себе чужую волю. И если не прекратите цепляться к нему и Мишель, я заставлю вас вести себя прилично. И уж тогда не взыщите – если я здесь погибну, вы меня не переживете.

Писателька съежилась, но ответила довольно твердо:

– А Майк? Вы уже подчинили его себе. Хотя бы на Приюте, где погибла Тамара, а он прибежал спасать меня от вас.

– Версаны лучше других умеют сопротивляться демонам. Лена, я вам все сказал; берегитесь.

Рядом с ним, плечом к плечу, встала Мишель; тигреро услышал ее быстрое дыхание.

– Элан, – начала она, – я не позволю ей…

– Пойдемте, – перебил он, положил руку Мишель на пояс.

Версана повиновалась. Он провел ее по тропе – так, чтобы слова не долетали до бивака – и остановился. Она уткнулась лбом ему в плечо.

– Элан, я не успела досказать про сон. Я…

– Не надо. – Он хотел признаться в том, что натворил.

Она зажала ему рот ладонью.

– Я все знаю, что вы скажете: со слов Майка выучила наизусть. – Мишель подняла голову, взглянула Элану в лицо. – Послушайте меня. Сон был про то, как я вам объясняюсь в любви. – Густой румянец залил ей щеки. Тигреро хотел высвободиться из-под ее руки и заговорить, но Мишель не дала: – Нет, погодите. Элан, на Изабелле нетрудно опоздать, – продолжала она, волнуясь. – У нас нет времени ждать и зреть. Вы говорили, что любите меня, а я вам тогда со злости нагрубила. – Она виновато улыбнулась. – Я столько пережила с Тони… Не буду клясться в любви – еще слишком рано; но я не хочу вас потерять и лишь потом обнаружить, что люблю. Вы мне дороги, очень. Может, я чего-то не понимаю, но… – она сбилась с мысли, умолкла.

Он наконец отвел ее руку от лица и смог заговорить:

– Я люблю вас с первого дня, как увидел. Но я очень виноват…

Она затрясла головой, не желая слушать.

– Мы все виноваты друг перед