Наемница из клана Прайд - Екатерина Севастьянова

Ройз снова открыл пустые, словно мертвые глаза — отражение души, охотник и правда умирал внутри, в точности, как империя. Он больше не хотел чувствовать, не хотел винить себя за смерть Лианы, не хотел видеть, как разрушается созданное с его помощью государство, как страдают те, кому он помогал, как ненавидят его те, кого он считал союзниками.

Отступив от разлагающихся тел, Ройз равнодушно посмотрел на стену за стойкой ресепшена, где ярко мерцала магическая надпись, привлекающая внимание:

«Сдавайся, Райвен! Живым и добровольно! Иначе каждый день кто-то будет умирать за тебя. Отсчет уже пошел.»

Такие ультиматумы в духе Кларэля.

Прямо под надписью на стуле сидела связанная магиня в форме администратора клинки. Ее запытали до смерти. Пальцы были отрезаны еще при жизни, как и кожа снята до остановки сердца. На ее лице посмертно застыло выражение мучительной боли и панического страха. Ройз хорошо знал ее. У магини были маленькие дети и муж. Может, они уже тоже мертвы…

Ройз долго смотрел на надпись и пытался найти хоть одну причину, по которой его жизнь важнее жизни тех, кого архидемоны принесут в жертву, важнее жизни тех, кого уже принесли и свалили в кучу тел в назидание непокорному охотнику.

Достойных причин не было, да и не могло быть.

Ройз покинул холл, вышел на улицу и сбежал по ступеням вниз, снова оказываясь под проливной стеной дождя. На секунду он задержался, остановился, поднял голову и в последний раз взглянул на клинику, мысленно с ней прощаясь. Святая Иолана многое для него значила. Его дом, куда он всегда возвращался. Его спасение, которое подарило ему смысл жизни шесть лет назад. Его обитель, где он старался помочь всем нуждающимся.

Но теперь все это в прошлом… Теперь клиника превратилась в братскую могилу, пополняемую новыми телами ежедневно.

Пора с этим покончить.

Охотник одернул плащ и решительно направился к дворцу.

Больше никто не умрет из-за него.

 Только он сам.

«Когда наступит конец света — выживут лишь тараканы и краймеры».

Я услышала эту фразу очень давно от одного из магов Ночи. Он восхищался живучестью краймеров, говорил, что нашей расе все нипочем, что мы способны адаптироваться к любым изменениям, справиться с любыми препятствиями и стерпеть любые пытки. Спустя годы я поняла, что маг был прав. В какой бы прискорбной ситуации я не оказывалась, то всегда находила способ, как из нее выпутаться. А прискорбные ситуации меня преследовали постоянно… Я родилась краймером, поэтому моя жизнь не задалась с самого раннего детства. Печально, конечно, но не настолько, чтобы опустить руки и перестать бороться. Бесконечная боль закаляет, одиночество учит справляться со всеми тяжбами судьбы самостоятельно, а риск смерти усиливает желание жить.

Я никогда не сдавалась.

И я не собиралась сдаваться сейчас. Если есть возможность выжить, да еще и сбежать из дворца, то грех ей не воспользоваться.

После эксгумации памяти я целую неделю провела в золотой клетке — в комнате бывшей гувернантки. Восстанавливалась, много лежала в кровати и продумывала план побега. Эксгумация привела к ментальной нагрузке, а ментальная нагрузка к бессоннице, дезориентации, сильным перепадам эмоций и к неприятным провалам во времени. Но я не жаловалась, а, наоборот, старалась радоваться тому, что лежу в мягкой кровати, а не в жестком гробу.

— Почему я не потеряла память? — спросила у Тимуэля, когда он вынес меня из тронного зала, где Кларэль начал подчищать ряды своих приближенных.

— Тебя спасла кровь Винкеля, линиар. Кровь архидемона защитила твое сознание от разрыва. А мое маленькое заклинание сохранило тебе память. Как планируешь меня отблагодарить?

— Никак.

— Придется научить тебя вежливости. Наложницы должны уважать своего хозяина.

Тимуэль отнес меня в комнату, ибо сама я идти не могла, положил на кровать и оставил одну. Больше он не приходил, либо был слишком занят уничтожением мира, либо не хотел меня лишний раз нервировать своей гадкой рожей. Очень похвально с его стороны! И невероятно осмотрительно! Я постоянно думала о том, как бы его так осторожненько придушить, чтобы не допустить выплеска посмертной энергии. Он уничтожил империю с моей недобровольной помощью!!! Он подверг миллиарды жизней смертельной опасности без каких-либо весомых причин… Это непростительно! Я не знала, что творится за пределами дворца и что вообще происходит в мире, но была уверена, что ничего хорошего. Кларэль не тот, кто сможет стерпеть предательство. А Тимуэль внушил ему ядовитую мысль, что половина империи готова спалить дворец Власти дотла. Ни один параноик так просто этого не оставит. А могущественный параноик-тиран уж тем более.

Каждый день меня навещали слуги под охраной целой армии стражей. Шесть демонов (вероятно доверенных Тимуэля и только Тимуэля) заходили в покои, оттесняли меня в самый дальний угол спальни, держа на прицеле электроимпульсного оружия, дожидались, когда прислужницы поставят на кристальный столик разнообразные блюда, а затем все уходили и дверь снова исчезала.

Стражи не менялись. Всегда приходили одни и те же. Высшие демоны с холодными глазами, бывшие военные. Скорее всего, именно этой шестерке Тимуэль полностью доверяет и считает, что против них и электроимпульсного оружия у меня нет никаких шансов. Может, это и так… а может, и нет.

Стражи думали, что присматривают за мной, наблюдают и стерегут, но на самом деле это я наблюдала за ними, приотворялась паинькой, не сопротивлялась и ни на кого не нападала. День изо дня я оценивала доверенных Тимуэля: запоминала их привычки, анализировала их движения, скорость реакции, степень подозрительности ко мне. Я без труда нашла уязвимые места каждого. Один демон был когда-то серьезно ранен в левую ногу, и поэтому теперь слегка прихрамывал — он самый медлительный в их убийственном отряде. Двое других не видели во мне никакой угрозы (и правда — раненая, исхудавшая женщина, ну что она может сделать целому отряду?), а потому они даже не снимали свои электроимпульсные бластеры с предохранителя — у них уйдет больше времени на то, чтобы меня обезвредить. Самый главный в их отряде — самый опасный. Он постоянно держал меня на прицеле, не сводил с меня глаз, реагировал на каждое мое движение. Если я решусь на них напасть, то главного придется устранить первым.

 Но пока о нападении думать рано — я слишком слаба.

Почти две недели у меня ушли на восстановление.

Невзирая на полное отсутствие аппетита и отвращение к еде из-за ментальной нагрузки, я заставила себя ежедневно съедать все, что приносили прислужницы — полноценный завтрак, обед и ужин. Мне нужно окрепнуть! Силы скоро пригодятся.

Я заставила себя успокоиться, смириться с тем, что предупредить оппозицию о Тимуэле не вышло. Времени было слишком мало. Теперь Кларэль буйствует, оппозиция считает меня предателем и ничего с этим сделать нельзя, а раз нельзя ничего сделать, то пора прекращать себя изводить. Я ни в чем не виновата!