Рим. Цена величия - Юлия Голубева

– О, цезарь! – сказал Харикл. – Твои жена и ребенок в опасности. И я запретил Клавдилле покидать постель под любым предлогом до самых родов. Этот целебный настой она должна выпить немедленно, чтобы предовратить кровотечение. Я же удалюсь к себе, чтобы приготовить новый.

Опечаленный Калигула взял в руки чашу и дал Юнии отпить. Она поперхнулась едкой горечью. Гай ласково посмотрел на нее:

– Ты должна это выпить, любимая. Мы должны любой ценой сберечь нашего первенца. Клянусь, что больше никогда не заставлю тебя пройти через такие муки. Достаточно будет и одного ребенка.

Клавдилла благодарно взглянула на него и отпила еще, сдержав кашель. Она заметила, как из-за занавеса выглянула Агриппинилла, затем Ливилла.

– Тебе нужно возвращаться, любимый, – с усилием произнесла Юния. – Не стоит давать пищу пересудам. Твои сестры позаботятся обо мне. Им уже не терпится зайти сюда.

Гай грустно улыбнулся, поцеловал ее в лоб и ушел. Сестры едва не сбили его с ног и сами чуть не столкнулись лбами, вбегая в кубикулу.

– Все обошлось? – с надеждой спросила Агриппинилла, втискиваясь в мягкую катедру.

Ее объемистый живот не вмещался в узкое простанство между катедрой и мраморным столиком. Со вздохом Ливилла отодвинула стол, и Агриппинилла наконец-то уселась.

– Обошлось, да не очень, – с улыбкой ответила Клавдилла, наблюдая за обеими. – Харикл вообще запретил мне подниматься с постели. Это так ужасно! – грустно вздохнула она. – Раньше я могла хоть гулять по саду.

Подруги с сочувствием посмотрели на нее.

– Не волнуйся, ты не заскучаешь, – сказала Агриппинилла. – Каждый сочтет своим долгом развлечь тебя. По утрам мы будем присылать к тебе Кассия Лонгина. Он – лучший игрок в кости во всем Риме, ты ведь любишь эту игру. А после обеда… – размечталась она, но Юния уже не слушала ее.

Упоминание о Кассии взволновало ее! Благодаря идее золовки теперь они смогут видеться каждый день! Но Ливилла была начеку и сразу уловила огонек в глазах подруги, загоревшийся при упоминании имени Кассия, и поспешила вставить свое слово:

– Я с удовольствием тоже побросаю кости в вашей компании.

Для Клавдиллы это прозвучало подобно приговору. Разобидевшись, она отвернулась от подруги.

– Мы не станем тебе мешать, – с легким укором произнесла Ливилла. – Отдохни, а к вечеру мы в подробностях расскажем тебе об играх.

Шурша паллами, они ушли, оставив Юнию одну. Клавдилла недовольно потянулась: оставаться в одиночестве ей так не хотелось, и она сразу же пожалела, что отвергла общество подруг. Агриппинилла не в пример ей легко переносит беременность и ни разу не жаловалась ни на тошноту, ни на боли. За что ей самой такое наказание? И Харикл наверняка приставил рабов следить за ней, и о любом нарушении постельного режима будет сразу доложено вездесущему врачу. Но гневаться станет не он, а Гай. Это хуже.

Со вздохом Клавдилла взяла со столика чашу с горьким настоем. Даже не потрудились положить туда мед! Поморщившись, она стала пить, стараясь не отрываться. За этим занятием ее и застал следующий посетитель.

– Дядя Клавдий! – обрадованно воскликнула императрица. – А почему ты не на играх?

– Приветствую тебя, Юния Клавдилла! Я не очень-то люблю кровавые бои. Еще со времен Августа, – прибавил он. – Весть о твоем нездоровье достигла моих ушей, когда я был в библиотеке, и я сразу поспешил навестить тебя. Харикл клятвенно меня заверял, что ты уже не поднимешься с этого ложа до самых родов.

– И попросил тебя посмотреть, не успела ли я нарушить его жесточайшее предписание, – съязвила она.

– Мы все волнуемся за тебя и за ребенка.

– Смею тебя заверить, дорогой дядя, все будет в порядке. Ты, смотрю, решил пропустить не только игры, но и торжественное пиршество жрецов после освящения храма.

– Там моя мать, ты знаешь, что мы не ладим с ней. Антония – верховная жрица.

– Давай сыграем в кости, дядя, – предложила Юния. – Мне уже так тоскливо, стоит представить ликующую от крови и азарта толпу в Большом цирке.

– Кажется, ты возымела страсть к запрещенной игре, поддавшись на уговоры одного молодого патриция. Я ненамного опередил его, когда он собирался войти за этот занавес. Кажется, он был сильно взволнован.

Догадавшись, кого имел в виду Клавдий, Юния вспыхнула.

– Кассий – мой добрый друг, – произнесла она, делая ударение на слове «друг». – Ты что, пришел читать мне мораль?

– Ну что ты, дочка. – Клавдий всплеснул руками в притворном испуге. – Разве ты станешь терпеливо выслушивать стариковские наставления? Ты исполняешь их только наполовину, да и то далеко не все. Стоит ли мне лишний раз разглагольствовать перед заткнутыми ушами?

Юния опять покраснела. Конечно же, Клавдий намекает на Макрона. И вот теперь каким-то образом его всевидящее око разглядело ее новую сердечную слабость. Она сердито сдвинула брови и промолчала.

– Я пришел к тебе с просьбой, моя императрица, – неожиданно произнес Клавдий. – Дозволь мне удалиться в Капую. Кальпурния уже заждалась меня, и я так скучаю по своей милой девочке. Не ровен час, твой супруг вознамерится окрутить меня новыми узами брака, чего я панически опасаюсь. К тому же Калигула решил снять с себя консульские полномочия, предложив это и мне.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Клавдилла кивнула:

– Я понимаю тебя, дядя. Возвращайся! Я прикажу собрать для Кальпурнии подарки. Завтра утром их принесут в твои покои. Этот дворец чужой для тебя. Молодежь нынче не очень-то почитает старость. Я давно заметила, как сестры Гая насмехаются над тобой, и не смогла этому помешать. Обещай только, что будешь писать мне.

– Обещаю, дочка. – Клавдий склонил свою косматую голову и вышел.

«Даже не обнял меня на прощанье, – с горечью подумала Юния. – Все еще сердится из-за Макрона. Что ж, дядя, обещаю выполнить твой совет как можно быстрее». Могла ли она знать, что уже опоздала? Охваченная запоздалым раскаянием, она велела рабыне сказать Кассию, нетерпеливо мерившему шагами пол, что спит и принять его не сможет. «Пусть помучается в неизвестности». – И с этой злорадной мыслью Юния действительно уснула.

Теплый, солнечный месяц германик[24]принес с собой хлеб и зрелища, которые так любимы римлянами. Ноны ознаменовали собой открытие Римских игр. Толпы празднично одетых квиритов без устали сновали меж Большим цирком, цирком Фламиния, Марсовым полем, различными стадионами, где проходили бега квадриг, схватки гладиаторов, состязания атлетов, тренировки, смотры войск. На форуме и прилегающих улицах милостивый и любимый всеми император каждый день устраивал бесплатные обеды для плебеев, раздачи хлеба и сестерциев.

В день открытия Римских игр форум взбудоражила новость. Гай, объявлявший о начале празднеств, вдруг сообщил римскому народу, что поступил донос о покушении на его жизнь. Это вызвало возмущение. Но император известил с ростральной трибуны, что отныне и навсегда слух его закрыт для доносчиков и этот лживый донос он не примет, потому что никто в Риме не может его ненавидеть. С этими словами Калигула на мелкие клочки изорвал пергамент и бросил в толпу.