Рим. Цена величия - Юлия Голубева

Довольная собой Друзилла наблюдала за отъездом Марка Юния и злорадно улыбалась, видя, как блестят слезы на его одутловатом лице. И когда его носилки скрылись из виду, дала знак рабам трогаться. Путь ее лежал на южный склон Палатина.

Ее беспрепятственно впустили домашние рабы, даже ощерившийся пес из мозаики не зарычал у порога на непрошеную гостью. Все в доме выдавало запустение: пыль, паутина, обвившая безвкусные статуи в атриуме, засохшие цветочные гирлянды, гнилой запах и золотые рыбы, плававшие кверху брюхом в мутной вонючей воде в перистиле.

Брезгливо скривишись, Друзилла зажала нос рукой. Зловоние от фонтана было невыносимым.

– Где твой хозяин? – дернула она за рукав туники пробегавшую мимо девчонку-рабыню, поражаясь, что на гостью даже не обратили внимания.

– Лежит в спальне, – почесав пятерней грязную копну нечесаных волос, равнодушно ответила та и убежала.

Друзилла, придерживая рукой свою ярко-синюю паллу, пошла по пыльному коридору. Она прекрасно знала, где расположена спальня хозяина.

Запах гнили и разложения становился сильней, и гостья подумала, сдерживая ужас, не умер ли брошенный рабами Агенобарб, но, услышав громкий храп, облегченно вздохнула. Откинув тяжелый занавес, она замерла, не сдержав изумленного возгласа. Она никогда в своей жизни не видела мусорной свалки, а тут ее глазам предстала настощая помойка. Беспорядочно валяющаяся одежда, сброшенные на пол остатки гниющей пищи, лужи разлитого вина с жужжащими мухами. Сам Домиций, грязный и заросший рыжей бородой, огромной тушей возвышался на ложе и, выпятив необъятный живот, оглушающе храпел. От него исходило жуткое зловоние. Друзилла в страхе попятилась и опустила занавес. Гнев захлестнул ее, и она громко закричала на весь дом, пробудив эхо в тихом коридоре:

– Все рабы немедленно ко мне! – И побежала в атриум.

Челядь, сбившись испуганной кучкой, замерла около входа в кухню.

– Быстро! Все! – задыхаясь от злобы, отдавала приказы Друзилла. – Все убрать, привести в порядок дом, умыть хозяина! Я проучу вас, грязные скоты! Всех прикажу распять, подлые предатели!

Вмиг закипела работа. Друзилла металась как фурия, распоряжаясь и звеня монетами из собственного кошелька. Она отправила слуг за вином и свежей едой на Велабр и лишь тогда успокоилась, расположившись в таблинии, когда все рабы оказались занятыми работой. Водяная клепсидра отмерила много часов, прежде чем к ней осмелилась заглянуть та самая девчонка, с которой она разговаривала в перистиле. Только теперь с рабыней произошли изменения. Одета она была чисто и опрятно, волосы заплетены и стянуты повязкой.

– Госпожа, все готово, – тихо сказала она, не смея поднять глаза. – Мы выполнили ваши приказания, но хозяин все еще продолжает спать. Невозможно было сдвинуть его с места.

Друзилла недовольно поморщилась, но, выйдя из таблиния, удивленно ахнула. Огромный дом сверкал чистотой, увядшие гирлянды заменили новые, из нарциссов, фонтан наполнился свежей водой, и из него забили тонкие ароматные струйки, разложившиеся трупы рыб выкинули и даже запустили новых. Друзилла с тоской посмотрела на свой опустевший кошелек. Что ж, это того стоило!

В спальне тоже произошли перемены. Открытый комплювий пропускал свежий воздух, наполнив мрачную комнату солнцем, старые ковры заменены на новые, изобильно разбрызганные духи перебили запах гнили. А Агенобарб продолжал храпеть.

– Он сейчас все время спит, – зашептала оказавшаяся рядом девчонка. – Поест, выпьет вина и опять спать, даже не поднимается… Отсюда и вонь.

Друзилла брезгливо передернула плечами.

– Воды в купальне нагрели?

– Да, и налили туда много благовоний, как вы велели, госпожа, только вот никто не смог добудиться господина.

Друзилла решительно перешагнула порог и подошла к храпящей туше. Ее ужаснули произошедшие с Домицием изменения. Он стал неимоверно толст, лицо, поросшее торчайшей рыжей щетиной, отекло, будто наполненное водой, появился пятый подбородок, глаз совсем не было видно. А живот и ноги! Они напоминали гору, к которой приставили мощные стволы сосен. Болезнь сильно изменила его, приводившего Друзиллу ранее в восхищение мощным сложением и силой мышц. Только Макрон был подобен ему и ростом, и силой. Теперь же пред Друзиллой лежал совсем другой человек, напоминающий былого Агенобарба только рыжим цветом волос.

– Вставай, Домиций! – громко сказала она. – Вставай, настало время для мщения!

– Кто?! Кто посмел будить меня?! Убью!

Друзилла с удовлетворением отметила, что рык его по-прежнему мощен. Значит, она добьется желаемого!

– Встань! Ты должен отомстить тем, кто обрек тебя на смерть! Я помогу тебе!

Домиций с трудом разлепил веки и насмешливо взглянул на гостью:

– Приветствую тебя! Ты – первая, кто пришел ко мне справиться о здоровье! Ты что-то говорила о мести, или мне все приснилось?

– Нет, не приснилось. Пойдем со мной!

– Куда, Друзилла? Я не умею теперь ходить так же быстро, как прежде.

– В купальню, надеюсь, ты дойдешь. Никто из слуг не в силах донести тебя туда. От тебя разит, как от борова, искупавшегося в навозе. Что случилось с тобой, мой друг? К чему падать духом? Ты забыл, что у каждого попавшего в беду найдутся друзья?

Кряхтя, Агенобарб начал подниматься.

– Выкиньте это ложе! – велела Друзилла рабам. – И поставьте новое, из спальни бывшей госпожи, вряд ли она когда-нибудь вернется в этот дом. А ты, Домиций, следуй за мной. Горячая ванна вернет тебе интерес к жизни.

– А ты примешь ее со мной? – к ее ужасу, осведомился Домиций.

– Только после того, как раз десять сменят воду, – не моргнув и глазом, ответила она.

Отмыть Агенобарба от грязи и зловония оказалось таким же долгим делом, как и привести в порядок его большой дом. Спустя несколько часов девчонка, мокрая и потная, вызвала Друзиллу, наблюдавшую с чашей вина, как рабы переставляют ложе.

– Он зовет вас, госпожа, – сообщила она, приглаживая влажные волосы.

– Передай, что я жду его в триклинии, – ответила Друзилла, усмехаясь.

Там уже все было накрыто к обеду. Друзилла, изрядно облегчившая свой кошелек, велела накупить самых изысканных продуктов, а уж повар у Домиция слыл отменным мастером. Едва вошел Агенобарб, как Друзилла с неудовольствием отметила, что тот даже не счел нужным купить новой одежды. На нем был тонкий синфесис, обтянувший его тучную отекшую фигуру, ткань даже лопнула местами, но самого Домиция ничуть не смущало, что его мужское достоинство открыто всем обитателям дома на обозрение. Друзилла отвела глаза, постаравшись, чтобы Агенобарб не заметил, как чувство омерзения искривило черты ее прекрасного лица. Болезнь изуродовала его сильное красивое тело до неузнаваемости.

– Отчего не пришла, как обещала? Я посылал рабыню за тобой. – Агенобарб грузно улегся на хозяйское ложе. – О, Юпитер! Как я голоден!