Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

хочешь. Но знай — это ничего не изменит, — продолжал Хромос ослабленным, хрипящим голосом. — Он мастер своего дела, он придёт за тобой, за этим гномом, за Лормином и Одвином и за этим твоим силачом и заколет вас всех как тупых свиней. Он тот, кто шагает среди теней, не оставляя после себя ничего кроме мертвых тел. Сколько бы сил вы не приложили, вам ни за что не удастся его поймать, а если попытаетесь спрятаться, то он найдёт вас даже на краю земли, чтобы свершить над вами кровную месть. И я буду рад увидеть с того света, как Он проделает с тобой всё то же, что он сделал с этой проклятой эльфийкой и её демоном-любовничком…

— Ублюдок!!! — разъярённый крик Риррты прервал тираду капитана. Теперь перед ним стояла совершенно другая женщина. Из хладнокровной змеи она превратилась в разъярённую виверну, готовую изрыгать клубы огня. Она протянула правую руку в сторону капитана и растопырила пальцы с чёрными ногтями. Магический круг откликнулся на зов хозяйки и его линии засияли тусклым фиолетовым светом. Хромос оттолкнулся от стула и, неуверенно ковыляя, поспешил выбраться из магической западни, но Риррта развернула кисть ладонью вверх и сжала её в кулак. Из щелей меж половиц в пределе круга точно молодые побеги из сырой земли проросли чёрные, лентоподобные щупальца. Повинуясь воле ведьмы, они свистящими кнутами протянулись к капитану, обхватили его руки, ноги и тело, а затем силой приволокли его в центр круга и поставили на колени, растянув руки в разные стороны и высоко задрав голову, так что капитан мог видеть только потолок. Хромос попытался вырваться из магических пут, но эти ожившие тени были прочнее любого железа и только свет был способен их рассечь.

Тем временем тело Риррты стремительно преображалось. Как и прежде вся её кожа приобрела совершенно белый, точно чистейший горный снег оттенок, волосы стали черны, как безлунная ночь, а линии таинственной печати ожили, рассоединились и расползлись по её туловищу и конечностям. В процессе перемещения они изменили форму и стали походить на лозы колючего, лишённого всяких листьев плюща, который опутывал девушку, точно ствол высохшего дерева. На её шее свилось плотное, чёрное кольцо с шипами, создававшее в окружавшей темноте причудливую и устрашающую иллюзию того, что её отсечённая голова парила над телом. Как и у Сентина, из лба Риррты проросли рога из чёрного стекла, только они были гораздо толще, чем у её сородича, и росли не вверх, а назад, огибая линию черепа до самого темени. Рост девушки тоже увеличился, руки и ноги прибавили в длине, и без того небольшая грудь стала совсем уж плоской, а прежде мешковатая мантия теперь сидела на ней как влитая.

Преобразившаяся и явившая свой истинный облик Риррта подошла к Хромосу и вцепилась когтями в его щёки так сильно, что он почувствовал, как согнулась кость челюсти, грозясь сломаться в подбородке, а по его шее единовременно потекли пять струек тёмной крови. Разгневанная девушка тяжело и громко дышала, издавая приглушённый, сдавленный рык, как и гном, она перестала моргать, а все её тело пронимала мелкая дрожь, предвещая скорый взрыв. Её взгляд лучился чистой, первозданной ненавистью. Если прежде она всего лишь была готова его убить, не испытывая при этом особых чувств, то теперь она желала его смерти всем своим ожесточившемся сердцем. Всего одно лёгкое движение руки, и она свернёт этому паршивому капитанишке шею, свершит сладкую месть за погибшую подругу. Помня, что Хромос был нужен им только живым, а его смерть сулила очень большие проблемы, Бидрим скинул кошку на пол и уже приготовился вмешаться и вырвать капитана из лап ошалевшей ведьмы, но его беспокойство оказалось преждевременным.

Демонесса отпустила капитана, сделала шаг назад, махнула рукой, чтобы стряхнуть с пальцев прилипшую кровь, после чего полуприкрыла глаза и сложила кисти в ритуальные жесты. Линии магического круга принялись мерно пульсировать, приобретая всё более тёмный и насыщенный оттенок. Настроившись на нужный лад Риррта принялась читать заклятие призыва.

Ernevis ul dinon , ghilenso a yed ,

Ye casaves l е ́ciž avere melced[4]

При звуке её слов пламя свечей стало приобретать холодный, голубоватый оттенок и вместе с тем оно стало дрожать, словно листья в порывах штормовых ветров. Но несмотря на это трепетание, тени на стенах не стали хаотично метаться из стороны в сторону, а, обретя собственную волю, начали плавно извиваться и вытягиваться, меня очертания, отращивая новые конечности и стремительно размножаясь делением, чтобы заполонить собой всю поверхность комнаты.

Liž ghelo anteriž, liž xuvaderiž,

Ce veroz yarnedis l е cíž ulmiriž [5]

В своей голове Хромос услышал тихий, далёкий шёпот, вторящий словам Риррты будто эхо в мрачной пещере. Только это было вовсе не эхо, ведь этот вторящий голос был сиплым и шуршащим и скорее походил на неестественно слитный и слаженный хор стариков. С каждым произнесённым словом, шептуны приближались к капитану, а их интонации приобретали всё более настойчивое, проникновенное и властное выражение, стремясь заглушить собой