Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

пошатнувшегося разума. В его разуме всё ещё звучали слова Сентина, предвещавшие ему скорые страдания, что превзойдут подлые побои. В этом он ни капельки не сомневался; с самого раннего детства, от отца и его братьев по оружию он услышал великое множество ужасающих историй о богопротивных и извращённых ритуалах, от которых и взрослых людей порой бросало в дрожь. Разумеется, что капитан не горел желанием испытать изощрённую кровожадность демонов на собственной шкуре и твёрдо понимал, что ему нужно бежать, однако сделать это было непросто. Помня свою безуспешную битву с Сентином, Хромос даже и не думал пытаться сразиться с гномом. Ему оставалось только вскочить с места и положиться на прыткость ног, но куда он мог бежать? За дверьми его наверняка поджидали одержимые, которых в доме было не меньше, чем пчёл в улье, и единственным путём на волю оставались окна. Времени будет мало, так что придётся выбить оконные створки туловищем, надеясь, что под шторами они не были глухо заколочены, и постараться не свернуть себе шею при падении со второго этажа, ведь вряд ли госпожа Удача вновь подложит ему пышный стог сена под задницу. Учитывая расстояние между ним и гномом, он вполне мог бы успеть, положившись на эффект внезапности, однако гихдризовые кандалы всё ещё тяготили его, выжимали словно тряпку. На обычных, не одарённых магической силой людей и тем более гномов, этот ценный металл не оказывал никакого воздействия, однако же, чем сильнее был чародей, тем большие страдания приносило ему соприкосновение с гихдризом. Ему находилось много применений, от оружия и доспехов, способных уровнять шансы на победу в битве между чародеем и немагом, до особых венцов, которые могли обезопасить владельца от проникновения адептов тьмы в их разум, а заодно эти порой крайне уточённые и мастерски украшенные головные уборы служили самым страшным орудием для пыток, если они оказывались надетыми на чародеев. Ужасающая мигрень, галлюцинации всех видов и сортов, потеря чувства времени и пространства в пару дней сводили магов сума, но хуже всех приходилось высшим эльфам, которые обладали особой чуткостью ко всему магическому. Им становилось неимоверно дурно от одного только вида арзехадаса, их выворачивало наизнанку, а слишком длительный контакт с достаточно крупным куском металла мог и вовсе их убить. Именно эта их роковая слабость позволила гномам много веков назад остановить победоносное шествие захватчиков по выжженным землям, ведь только они, рождённые во тьме гор, могли вгрызться в ту глубину земных недр, где залегал этот редкий металл с кроваво-красным отливом. За это все высшие эльфы испытывали к гномам чёрную, иступляющую ненависть и сердечное презрение, за глаза называя их Hа́lte'jа́do, бородатой грязью. Хотя… людей и орков они называли схожими именами.

Не успели свечи прогореть и на треть длины, как в соседней комнате послышались мягкие, шлёпающие шаги. Шторы в дверях заколыхались, меж ними появились тонкие пальцы с длинными, ухоженными ногтями, которые раздвинули их в стороны, и в комнату вошла молодая девушка с тёмно-рыжими, волнистыми и пышными волосами, спадавшими до самой её поясницы. Она была облачена в свободный, мешковатый балахон из тонкой чёрной ткани, явно пошитый не по мерке. У него были широкие, походившие на колокола рукава, туго затянутый пояс обвивал осиную талию, а верхняя часть мантии всё норовила соскользнуть с худеньких и нежных плеч, словно желая оголить небольшую и довольно плоскую грудь своей хозяйки и тем смутить её, но подобному пустяку не было дано вогнать её в краску. Бесстыдница знала, как приковывать к себе взгляды, как в считанные мгновенья распылять мужские сердца и как лишать их разума, превращая их в покорных, услужливых и пребывающих в мире вожделенных грёз рабов.

Ступая босыми ногами по полу и игриво покачивая бёдрами, девушка приблизилась к Хромосу точно змея к загипнотизированной мыши и остановилась в полушаге от стула, приняв эффектную позу. И хотя самоуверенная улыбка широких губ на гранёном лице должна была разить на повал, Хромос сразу почувствовал что-то зловещее в блеске томно-прищуренных глаз.

— М-да, Феомир с ребятами явно перестарались. Челюсть ведь не сломана, говорить можешь?

— Может, — ответил гном вместо промолчавшего Хромоса.

— Значит упрямится… впрочем, это было вполне предсказуемо… — девушка улыбнулась и наклонилась к лицу капитана, так что тот смог учуять густой запах вина в её тёплом дыхании. — Видишь ли, пускай мы с тобой прежде никогда и не встречались, однако наши общие друзья успели рассказать о тебе много чего интересного: кто ты… откуда ты… чем ты живешь… и кто тебе дорог… Да, я знаю всё это и даже больше, чем ты сам.

— И чего ты хочешь, ведьма? — процедил сквозь зубы капитан, уловив плохо скрытую в словах угрозу.

— Ведьма! Хах! Быстро же ты на меня поставил это клеймо, хотя ты в этом далеко не первый, — говоря это девушка ловко уселась Хромосу на колени, широко раздвинув ноги и обхватив ими стул. — Лучше зови меня Рирртой.

— Рир-рта? — капитан попытался повторить диковинное имя, но у него не получилось также звучно и чётко зарычать, как это сделала девушка. — Может лучше Баронессой? Хотя откуда взяться у ведьмы титулу?

— Ха-ха, вы посмотрите на него, уже успел прознать моё прозвище. Хотя… я действительно когда-то обладала этим титулом, да и почему бы и не быть разом баронессой и ведьмой? Одно другому не помеха, уж кому как не боевому магу знать это. У тебя ведь все предки поголовно были рыцарями или может кем повыше? Если захочешь, то можешь присягнуть мне на верность… буду твоей госпожой, — Риррта провела рукой по шее капитана, слегка оцарапывая ногтями кожу. — У меня большое и доброе сердце, и я щедра с теми, кто служит мне хорошую службу, — теперь она прижалась к нему ещё сильнее и стала шептать на самое ухо. — Всё что мне нужно, так это сведения о том храмовнике, с которым ты убежал прошлой ночью. Расскажи мне всё, что ты знаешь об этом убийце и, и клянусь тебе именами всех Богов, с твоей головы не упадёт и волоска, а завтра утром мы отпустим тебя на свободу.

Риррта отстранилась от капитана, чтобы заглянуть ему в глаза и увидеть в них возбуждение и готовность немедленно выдать все секреты, однако вместо распалённой страсти она увидела всё такой же потупившийся, безжизненный взгляд и позеленевшие, лишённые живительного румянца щёки. Соблазнительница впала в некоторое замешательство, даже самую малость перепугалась, что всё её