Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

роковые женские чары потеряли былую силу, но затем она привстала на ноги и заглянула за спину Хромосу. Увиденное заставило её поморщиться.

— Бидри, будь так добр, сними с него эту железную дрянь и унеси куда-нибудь подальше, чтоб глаза мои её не видели, — сказала она и плюхнулась обратно на мужские колени. — Да, с этими штуками на руках ничегошеньки хотеться не будет, по себе знаю. О Боги, я уже успела подумать, что Одвин мне всё наврал и ты любишь вовсе не девушек. Вот бы смеху то было! Ха-ха.

Пока Риррта продолжала беззаботно щебетать, гном зашёл капитану за спину и отпер кандалы полученным от Феомира ключом. Как только замки разомкнулись и тяжёлый метал с звонким лязгом и скрежетом грохнулся на пол, капитан почувствовал облегчение, словно его перестали душить и дали вздохнуть полной грудью. Казалось, что застоявшаяся как вода в болоте кровь снова заструилась по сосудам, вымывая отраву из тела. Бидрим поднял кандалы и, звеня при каждом шаге цепями, точно призрак из детской сказки, покинул комнату, оставив Хромоса наедине с рыжеволосой коброй.

— Чувствую, что тебе уже лучше, — скала Риррта, положив руку капитану на грудь и ощутив гулкие удары воспрянувшего сердца. — Раз уж дело пошло на лад, то может выпьем за знакомство? Я понимаю, что у сына виноделов должен быть утончённый вкус, но надеюсь, что наше скромное угощение всё же придётся тебе по нраву.

Девушка как бы нехотя поднялась с насиженного места и всё той же нарочито покачивающейся походкой направилась к столику, где стояли кубки с бутылью. Подцепив ногтем пробку, она легко вытащила её из горлышка и стала неторопливо и бережно разливать напиток по чашам.

— Хи-хи, всякий раз, как мне предстоит вкусить вина, я вспоминаю священника из той далёкой деревни, где я выросла. Каждое воскресенье он читал нам длинные и пламенные проповеди в старой, покосившейся часовенке близ озерца. Для простого монаха он обладал весьма незаурядным даром красноречия и во всех красках доносил нам слово о свете Старейшей Звезды, как она одаряет праведников и наставляет грешников, и пугал всеми муками ужасающей и кошмарной Преисподней. В конце ярких и задушевных обращений к пастве он выносил к алтарю огромный котёл с тёплой водой и наливал в него несколько ложек вина, хорошенько размешивал это дело, а затем давал всем прихожанам, от мала до велика, испить этого святого напитка. Вино — дар богов, их нектар, ниспосланный на землю, оно не только насыщает тело, но и очищает душу от грехов и пороков, — так утверждал он и тем же вечером напивался тем самым вином, которое ему присылали из города и которое он столь скупо разводил с водой, до такого состояния, что издалека его было решительно невозможно отличить от валяющейся в грязи тучной свиньи. Должно быть его сердце тяготил действительно страшный и мерзкий грех, раз ему приходилось столь самоотрешено и с таким иступлённым рвением производить над собой священный обряд очищения.

Подавлявшие магию кандалы были сняты, удалившийся из комнаты Бидрим всё ещё не вернулся, а Риррта, казалось, совсем позабыла о своём пленнике, погрузившись в детские воспоминания, и всё ещё страдавший от утомления Хромос почуял, что лучшего момента для бегства ему уже не представиться. Коротко помолившись Богам, капитан вскочил со стула и понёсся с места галопом в сторону окна, чтобы выпрыгнуть через него и тем получить свободу. Однако в тот момент, когда он уже приготовился к финальному прыжку, Риррта бросилась в его сторону, как поджидавшая добычу змея, и вцепилась ногтями в ворот его куртки.

— Чёрт, чуть не пролила, — недовольно пробормотала она, не дав вину выплеснутся через край. — Не вежливо вот так убегать от дамы, не сказав и слова на прощанье.

— Пусти, — процедил Хромос и попытался вырваться из тонких, покрывшихся мертвенной бледностью девичьих рук, однако, как он не дёргался, Риррта не разжимала железной хватки и смотрела на его бесплодные потуги с язвительной насмешкой, явно ожидая, пока он наконец-то выдохнется. И действительно, капитан неожиданно замер и всмотрелся в столь очаровательное и женственное лицо, желая увидеть под этой наигранной маской богомерзкое чудовище, и, стиснув зубы, наотмашь ударил кулаком девушке по выразительной челюсти с немного выпирающим подбородком.

Подобный отточенный многолетними тренировками и драками удар мог бы запросто свалить крепкого бойца с ног, но хрупко сложенная Риррта не только осталась стоять на месте, но даже не пошатнулась, а всего лишь повернула голову вбок, отделавшись одной только разбитой нижней губой, и тонкая струйка алой крови тут же потекла вниз по подбородку. Девушка высунула изо рта довольно длинный язык, облизнула им уже успевшую затянуться рану и совершенно иным, пустым и лишённым прежнего кокетства взглядам уставилась прямо в глаза Хромоса.

— А вот это было уже совсем не по-рыцарски, — сказала Риррта, в то время как по её лицу стремительно расплывались белые пятна, а огненные волосы, словно затухающие в очаге угли, окрашивались в непроглядно чёрный. Не успела трансформация завершиться, как она молниеносно перехватила капитана за горло, едва не раздавив ему кадык, подтянула к себе, а затем отшвырнула взрослого мужчину через всю комнату к противоположной стене, будто бы тот был не тяжелее цыплёнка. Хромос невольно перекувырнулся в полёте и ударился о преграду левым боком, после чего повалился на стоявший под нею сундук.

Пока капитан, хрипло кашляя и подавляя тупую боль во всём теле, старался подняться на ноги, Риррта, допив вино, бросила пустую чашу под стол и с явно недобрыми намерениями направилась к Хромосу. Времени на восстановление не было, и капитан, не желая вот так просто сдаваться на милость врагу, поднял кулаки и пошёл навстречу бело-чёрной демонессе. Мужчина сделал резкий выпад и нанёс пару прямых ударов, но девушка без лишних телодвижений грациозно уклонилась от атаки и тут же влепила своему обидчику размашистую пощёчину, от которой тот едва не повалился на пол. Чувствуя, как его кожа горит незримым пламенем, и слыша звонкий гул в ухе, Хромос в отчаянном исступлении вновь бросился на девушку, отбросив мораль и чувство стыда, с твёрдым намерением забить её до смерти, однако, все его страстные потуги оказывались тщетны. Ни разу его кулаку более не удалость достигнуть её лица или тела, зато она била его бледными ладонями, точно хлыстом, звонко рассекающим воздух.

Хромос был полон решимости, но прежние побои давали о себе знать, а каждый новый удар по голове лишь усугублял