Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

вас запланирован фуршет в столовой, развлечения. К вашим услугам библиотека. Будет представлен отрывок из пьесы Шекспира, а также неожиданное появление привидений. Но дам у нас тут нет, поэтому в обмороки падать некому, — засмеялся управляющий. — Итак, прошу пройти в столовую. К полуночи придут актеры. А я откланиваюсь и желаю хорошо провести время.

Гости послушно пошли в столовую. Радецкий тут же оценил старания шеф-повара. Недалеко от двери, по правую руку, стоял стол с напитками: различные водки, джин, коньяк, виски, вина, шампанские и ликеры. Там же поставили соответствующие напиткам рюмки и бокалы всех размеров. На соседнем столике стояли тарелки, приборы, салфетки и блюда с нарезанным хлебом, французскими булками и пирожками. Центральный стол, как и положено, был чуть выше обыкновенных, чтобы за него не вздумали садиться — фуршет есть фуршет. На нем плотно друг к другу стояло огромное многообразие закусок, которых хватило бы на гостей вдвое, а то и втрое больше. Но суаре планировалось далеко за полночь, поэтому подходов к столу явно будет немало.

Прислуживал в столовой помощник следователя Фёдор Самоваров, ловко разливавший желающим напитки. Также в его задачу входило вовремя убирать использованную посуду и опустевшие блюда. О таком распределении обязанностей просил шеф-повара Радецкий, якобы ради большей практики для своего протеже. Основную кухню тоже закрыли, как узнал от Феди Герман Игнатьевич. Персонал отпустили домой. Новенькому другие официанты посочувствовали — мол, попал на обслуживание закрытого суаре и теперь придется работать, в отличие от них. Фёдор картинно повздыхал, делая вид, что сильно расстроен.

— Нам надо следить за всеми, чтобы чего не случилось, — к Радецкому подошел Сиверс, успевший взять себе тарелку с крохотными корзиночками, наполненными салатом из крабов. — Эх, не считаю фуршеты удобными. Ходишь как неприкаянный.

— Мы можем набрать закусок и сесть в гостиной или библиотеке, — предложил Герман Игнатьевич.

— Лучше в гостиной. Оттуда видна и столовая, и библиотека. Не все комнаты целиком, но наблюдать удобнее.

На том и порешили. Краем глаза Радецкий увидел, что жена подошла к Генриетте, и они зашептались, посмеиваясь совсем на женский лад. Вскоре они направились к Георгию Килиани, кем бы он ни был, и Герман понял, что дамы собрались выводить его на чистую воду. «А если он это он?» — подумал Радецкий, осуждающе покачав головой.

— Наши супруги полагают, что племянник княгини Килиани тоже женщина! — зашептал он Сиверсу. — И вот теперь идут к нему, как я понимаю, с разоблачением. А вдруг они ошибаются?!

Ефим Карлович вздохнул.

— Нет, не ошибаются. Я знал, что княгиня тоже принимает участие в маскараде.

— Как?! — непроизвольно вскрикнул громче, чем следовало бы, Герман Игнатьевич. — Откуда?

— Видите ли, моя супруга дружна с княгиней. И проболталась об их с Ольгой Михайловной планах. Да, понимаю ваше осуждение, но такова женская натура. Короче говоря, скучающей Вере Георгиевне приспичило присоединиться. Предвижу ваш вопрос. Нет, де Шоссюр не в курсе. Его, как новоявленного члена клуба, попросили сопровождать… молодого человека.

Вера Килиани, обладавшая большим состоянием и огромным количеством свободного времени, действительно, скучала. Её муж застрял в Грузии по делам. Княгине не хотелось ехать к нему в жуткую провинцию, так как там было бы гораздо более тоскливо. В Москве она перепробовала, казалось, все возможные развлечения, но молодой, двадцатипятилетней женщине хотелось большего. Маскарад и авантюра с проникновением в мужскую святая святых пришлись ей по душе. Проявив невообразимую находчивость, княгиня выяснила, кто будет присутствовать, и обнаружила в списке герцога, с которым они с мужем познакомились летом на Лазурном берегу. Она написала ему письмо с просьбой провести «племянника» в клуб, что тот и сделал.

Радецкому всё более не нравилась затея с переодеваниями. Тут и так сложно было предугадать, на кого решится поднять руку убивец. Останься дамы дома, на целых три человека было бы меньше заботы.

— Не переживайте, — ворвался в его мысли голос Сиверса. — Мне кажется, сегодня никого не убьют. Посмотрите, нас всего девять человек. Мы все друг с другом знакомы. Кроме де Шоссюра. Но вряд ли он наш убивец. Сомневаюсь. Да и смотреть в его направлении проще, чем искать иголку в стоге сена. Если даже это он, наше внимание только на него и будет направлено. Среди обслуги у нас один Фёдор. Уж он точно вне подозрений. И следит со своего официантского поста, аки тот орел. А поломка в туалетных комнатах основных залов клуба вообще избавляет нас от волнений, ведь кроме нас в особняке никого больше нет.

— Однако вы забываете об артистах, — возразил Герман Игнатьевич. — Что если преступник среди них?

Не успел он досказать свой вопрос, как в гостиную начали заходить актёры.

— Добрый вечер, господа, — громко поприветствовал один из них. — Нам нужно буквально минут десять, и мы будем готовы дать вам небольшое представление.

Все четверо уже были переодеты в свои костюмы и теперь начали расставлять нехитрый реквизит, намереваясь устроить импровизированную сцену возле камина.

— Не будемте мешать, господа! Подождем в других комнатах, — призвал Сиверс.

Начавшие заходить в гостиную ретировались обратно, ничего не имея против того, чтобы продолжить закусывать стоя.

По прошествии некоторого времени актёры сообщили о своей готовности дать представление. Видимо тот, кто у них был за главного, объявил:

— Уильям Шекспир! Макбет! Акт четвертый! Представьте, господа, — стал говорить он нараспев, — что здесь не теплая гостиная с коврами, а пещера! В которой ведьмы три в котле мешают варево свое. Представьте не камин — костер, пылающий во тьме лесной.

Гости полукругом расселись в кресла и на диванчики. Актёры погасили люстру и зажгли свечи. Радецкий поёжился. В полутьме предотвратить преступление будет весьма непросто. К камину вышли три ведьмы, которых изображали мужчины. «Какой поворот судьбы, — подумал Герман, — у нас тут женщины изображают мужчин, а там мужчины женщин под стать театру времен Шекспира».

— Жарко, жарко, пламя ярко! Хороша в котле заварка![6] — завопили актёры, делая вид, что мешают что-то в котле. Одна из «ведьм» знакомым голосом пропела: — У меня разнылся палец: к нам идет дурной скиталец. Подымайся, крюк, чей бы ни был стук!

— Входит Макбет! — объявил главный актёр, который, судя по всему, изображал этого самого персонажа: — А, черные полночные карги, чем заняты? Узнать хотел король-убийца судьбу свою! И ведьмы согласились ему предсказывать её!

Одна из ведьм в тот момент куда-то пропала, но после слов двух оставшихся «Появись! Низший, высший, не таись!» актёр снова появился в своей хламиде и со шлемом в руках. Действие продолжалось, и очередной его выход был уже с окровавленным «младенцем». Дамы непроизвольно ахнули. Герман также непроизвольно их успокоил: