Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

После следующих реплик зрителям продемонстрировали корону и полено. Затем Макбет выкрикнул:

— Одно скажите, если ведать вам дано: придет ли к власти в этом королевстве потомство Банко?

Две ведьмы заорали: «Не стремись узнать!», но Макбет оказался настойчивым. Поэтому те велели кому-то явиться. Перед зрителями явился актёр, игравший третью ведьму, а потом призрака, который показывал шлем, куклу и корону с поленом. Судя по реплике Макбета, теперь он изображал привидение, а точнее — призрак Банко:

— Ты слишком сходен с духом Банко! Прочь! — возопил Макбет, размахивая руками, будто он мух от пирога отгонял.

Призрак, чуть шатаясь, ходил туда-сюда, две ведьмы танцевали вокруг импровизированного котла, который по их замыслу изображал стол. Макбет ругался, перекрикивая стоны и завывания призрака. Тени, отбрасываемые пламенем свечей, плясали по стенам. Фёдор, пытаясь хоть что-то разглядеть, разносил желающим напитки. А со страху понадобились они многим. Герман Игнатьевич порадовался, что посторонних официантов не приглашали, а то в памяти всплывало злосчастное суаре княгини Килиани. Тем более, она сама здесь присутствовала, наводя на печальные мысли.

В финале Макбет заорал дурниной:

— Где ведьмы? Скрылись? Этот черный час будь вечно проклят в календарном счете!

После чего актеры зажгли люстру, задули свечи и начали кланяться.

— Угощайтесь, закуски в столовой, — проявил любезность Каперс-Чуховской, питавший к актерам не слабость, а жалость. Сам он иногда хаживал на спектакли, но исключительно из обязанности посещать некие громкие мероприятия, а не из любви к театру.

— Благодарим, — ответил за всех «Макбет», — но час поздний, и мы, пожалуй, пойдем. Тем более, что швейцар и управляющий нас специально ждут, чтобы покинуть клуб.

Ольга Михайловна велела Фёдору быстро собрать актёрам хоть пирожков и передать их вместе с непочатой бутылкой водки. Театр она любила, но тоже испытывала к артистам жалостливые чувства и отпускать с пустыми руками не хотела.

Наконец, актёры ушли. Все вернулись в столовую обсудить Шекспира и более интересные, пусть и обыденные темы. Радецкий принялся оглядывать гостей. Ему очень не нравилась темнота во время спектакля, и теперь он слегка нервничал — не случилось ли чего.

В тот момент и раздался крик из библиотеки. Герман Игнатьевич мгновенно понял, что кричит женщина. Быстро отыскав взглядом Ольгу Михайловну, он осознал, что кричала Генриетта. Впрочем, княгини Килиани тоже в столовой не наблюдалось.

— Что случилось? — закричал Сиверс, признав голос своей супруги, и побежал в библиотеку. За ним поспешил Радецкий.

— Ей плохо, — еле двигая бледными губами, произнесла Генриетта, когда они вошли в комнату.

Позади Радецкого и Сиверса столпились остальные гости, которым сложно было увидеть, что произошло. Однако для Германа Игнатьевича и Ефима Карловича картина предстала очевидной: Вера Килиани без чувств откинулась в кресле. Перед ней, на столике лежал старинный фолиант, раскрытый на одной из первых страниц. Герман подошел ближе.

— Мне кажется, она умерла, — сказал он тихо.

С извинениями пробираясь в библиотеку, к нему уже направлялся Фёдор.

Глава 3

Свешников опередил помощника следователя.

— К сожалению, у меня большой опыт. Военные действия, — сухо произнес он, дотрагиваясь до запястья княгини. — Пульса нет. Вы правы, Герман Игнатьевич, Георгий Килиани мертв.

— Простите, но лучше до нее не дотрагиваться, — встрял подошедший к креслу Фёдор. — И до этой здоровой книги тоже.

— А вы кто? — возмутился штабс-капитан. — Ваше дело у стола прислуживать! И почему вы упорно говорите о племяннике княгини, как о женщине?

— Никифор Иванович, не ругайтесь, — вступился за Самоварова Радецкий. — Позвольте представить: помощник следователя Фёдор Самоваров. Видите ли, из-за известных вам печальных событий последнего времени мы решили, что присутствие профессионала нам не помешает. Поэтому Фёдор в виде официанта пытался вести наблюдение… Не помогло.

В библиотеке уже собрались все гости. Они в ужасе смотрели на мёртвую княгиню, не в силах произнести ни слова. Первым очнулся герцог де Шоссюр:

— Ce qui s'est passé?[7] — спросил он.

— Господа, пройдемте в гостиную, — предложил Радецкий. — Мы с Ефимом Карловичем расскажем вам, что знаем. А пока Фёдор вызовет врача и полицию.

Все послушно ретировались из библиотеки, не в силах смотреть на обмякшее тело. В гостиной Радецкий и Сиверс заняли место актеров, словно трагический спектакль не прекращался.

— Простите, господа, — рядом с ними объявился Фёдор, — но дверь кто-то запер снаружи. Никак не открывается. Выбить не представляется возможным. Шибко крепкая.

Свешников быстро прошел к выходу. Сделав несколько мощных ударов плечом, он вернулся.

— Всё верно, — доложил он. — Заперта. Не думаю, что у нас получится её открыть. Есть ли у кого-то оружие? Можно попробовать выстрелить в замок.

Оглядев гостей, Сиверс покачал головой.

— В клуб нельзя проходить с оружием. Насколько я понимаю, никто этого правила не нарушал. Что ж, господа, мы остались здесь в узком кругу. И кто-то из нас убил княгиню.

— Да почему ж вы упорно называете его княгиней?! — опять возмутился штабс-капитан. Он хмурился и никак не мог взять в толк, что происходит. Нераскрытое убийство, совершенное в его доме, не выходило у него из головы. А сегодняшний инцидент нервировал еще больше.

— Так, придется раскрыть карты, — Радецкий развел руками. — Итак, среди нас находятся три дамы.

— Quoi? — герцог вскочил с оттоманки. — Три дам? Les femmes?! Сela ne peut arriver qu'en Russie! Les dames sont dans le club pour gentlemen![8]

Кроме Свешникова и де Шоссюра, больше никого не удивило произошедшее. Бобрыкин и Каперс-Чуховской давно догадались, кто скрывается под видом мужчин. Лица им сразу показались знакомыми, а при ближайшем рассмотрении этих «господ» они оба удостоверились, что видят перед собой Генриетту и Ольгу. Про княгиню Килиани они не догадывались, но где две — там и три, поэтому не сильно поразились её маскараду. Скорее, их поразила её смерть.

— Я бы выпил, — произнес ошарашенный Свешников. — Фёдор, по старой памяти, может принесёте нам напитков? Уверен, не мне одному они понадобятся.

Помощник следователя спорить не стал и послушно отправился в столовую. Но тут к всеобщему изумлению из-за портьеры вышел актер, изображавший призрака. На его лице по-прежнему лежал грим, делавший его бледнее самой смерти, в чем можно было легко удостовериться, пройдя в библиотеку и сравнив с лицом княгини. На нём болталась серая, длинная хламида; голову прикрывал капюшон.

— Не пейте! — прокричал он, протягивая вперед руки. — А вдруг княгиню отравили! А вдруг не фолиант причиной стал, а яд, добавленный в напитки!

Несмотря на крепкую нервную организацию, Ольге Михайловне захотелось упасть в обморок. Генриетте Сиверс совсем поплохело и, вопреки совету призрака, выпить захотелось еще сильнее. Мужчины к обморокам склонны не были, а