Мой бывший - зверь - Анна Григорьевна Владимирова

деловой костюм и направился в кабинет, на ходу набирая ее номер.

Шли гудки, но Яна не отвечала. Всегда на связи, говорила она? Запишу на ее счет. А может, она уже сбежала домой? Это она зря. Сегодня меня мало интересует, как далеко она решила от меня отбежать.

Я зашел в лифт, машинально отмечая, что его сразу покинула группа ординаторов, предпочтя оставить меня в одиночестве. Воспоминания о моем голодном срыве здесь пустили по венам темную злость на молчание Яны. Я вышел из лифта и снова набрал ее — с тем же результатом. Кровь медленно закипала в венах, но я все еще надеялся, что она просто занята.

В кабинете меня уже ждали лечащие врачи, и я направился на обход пациентов в мрачном предвкушении. Лучше бы девочке объявиться самой. Да хоть бы снова с кофе! Это уже становится ритуалом.

Обход прошел по плану и почти подошел к концу. Я нарочно оставил экстренную пациентку напоследок.

— Говорят, что вы тут оперируете из-за своей девушки…

Я сузил глаза на пожилой женщине и склонил голову набок, вслушиваясь в биение ее сердца в стетоскопе.

— …Сестры болтали, а я подслушала, — улыбнулась она бескровными губами. — Что она любит? Я бы хотела и ее тоже поблагодарить за то, что вы оказались сегодня рядом.

Кто-то из коллег усмехнулся за спиной.

— Не успел выяснить, — убрал я стетоскоп, поглядывая на монитор. — Она еще не знает, что моя девушка.

— О, — смущенно выдохнула она. — Смотри-ка, а коллеги уже все знают.

— У них, видимо, дар, — улыбнулся я теплее.

Эта старушка не переживет ночь. И я предупреждал об этом ее сына, но они все равно согласились на операцию. Неоправданный риск, но не мне было решать. Сын вышел со мной в коридор.

— Игорь Андреевич, ну что? — с надеждой всмотрелся он в мое лицо.

Уставший, измотанный, почти такой же старик, как и мать. Он одержимо пытался схватится за надежду не отпустить ее.

— Скажите, у вас есть семья? — зачем-то спросил я.

— Мать — моя семья, — безапелляционно ответил он, все еще настроенный решительно.

Думает, я снова буду предлагать ему отважному принять какое-то решение. Но и его я сейчас хорошо понимал. Я бы все отдал, чтобы спасти свою мать…

— Вам лучше быть готовым ко всему. Как я и говорил, надежды мало.

— Но вы же… — усмехнулся он вдруг, — вы же… лучший. Как это — готовиться ко всему? Она что, умрет?

— Я вас предупреждал.

— Я помню! — всхлипнул он. — Но я думал, что с вами у нее шансов больше, чем без вас!

— Я вас предупреждал, что все будет зависеть от того, как она справится.

— Она справилась!

— Еще нет.

Он презрительно усмехнулся, качая головой:

— Я думал, что вы можете все. Вы ввели меня в заблуждение! Я… я столько денег потратил! Так надеялся!..

Сказать, что меня это нисколько не удивило — ничего не сказать. Мало кто может отвечать за свои решения и брать на себя ответственность. Еще утром он стоял на своем, уговорил мать рискнуть, и вроде бы не зря, потому что она едва не умерла два часа назад. Объективно — два часа никакой бы роли не сыграли. Но есть такое понятие — медицински необоснованное чудо. Оно встречается нечасто. Но разве я могу запретить человеку сыграть в эту рулетку? А вдруг? Уж с кем, но со мной получить шанс всяко проще, чем без меня.

Только этот принял шанс за гарантию.

Мобильный пиликнул, и я опустил взгляд на экран в надежде, что это Яна.

— Уже спешите к другим, — констатировал собеседник укоризненно.

— Удачи вашей маме, — вернул на него взгляд и развернулся.

— Если с ней что-то случится, я так этого не оставлю! — послышалось в спину, но я не обернулся.

Слышал, кто-то принялся с ним сюсюкать, но я только поморщился и снова набрал Яну. И опять ответом мне были гудки.

— Мне уже доложили о том, что произошло… — начал было Розмух, когда я вошел в его кабинет.

— Где Яна? — перебил я его.

Он захлопал глазами, туго соображая:

— Так она… ушла уже. Вам что-то нужно по работе?

— Ушла? — медленно повторил я. — Я не отпускал. — Глаза Розмуха забегали, испытывая мою и так трещавшую по швам выдержку. — Где Яна? — едва сдержал я рычание в голосе.

— Я ничего не понимаю! — всплеснул руками глава хирургии. — Прибежала, накричала тут на меня и ушла! Жду, пока придет в себя. Поэтому…

— С чего вдруг? — зло сузил я глаза.

— Да кто ее знает?

— Я думал, вы знаете, — угрожающе цедил я. — И врете мне сейчас. Вам напомнить, сколько стоит мое время?

Нельзя было давать волю чувствам. Я на грани. В эпицентре человеческой реальности.

— Игорь Андреевич, я не пойму, честно сказать, — раскудахтался Розмух. — Вы говорите, что встречаетесь с ней, она кричала тут, что видит вас второй раз в жизни. А я еще виноват, что что-то не так сказал! Может, вы перенесете личные вопросы за пределы клиники?

Лучшая защита — нападение. Но в исполнении Розмуха все это выглядело бы смешно, если бы так не бесило.

— Павел Петрович, — послышался скрипучий женский голос позади, — Яна оставила заявление на увольнение на вашем столе.

Его секретарь улыбнулась мне от двери, когда я обернулся.

— Да это она на эмоциях! — замахал на нее Розмух. — Пусть подумает, остынет… С кем не бывает?

Нет, остыть Яне я сегодня не дам.

— Отмените на завтра встречи, — бросил я Розмуху.

— Игорь Андреевич… — попытался проблеять он вслед, но я не стал слушать.

Адрес у меня есть, а там по запаху не составит труда отыскать подъезд с квартирой.

Только я не подумал о том, что если Яна не вернется домой…

***

— Хорошо, что ты позвонила, — улыбался Вадим.

— Хорошо, что ты был свободен, — неуверенно отвечала я, шагая рядом по широкому проспекту.

В душе все срывалось. Я просто не могла все это вынести в одиночестве. Что потом — подумаю завтра. Сегодня у меня конец. Новой жизни, карьере и Князеву. Даже радостно, что не увижу его больше.