Обещай себе жить без драм - Анна Беляева

в бозе любовь к очередному идиоту не хочется. А у Дашки другой любви вообще не бывает. находит себе какого-нибудь Иванушку-дурачка и, как у женщин это полагается, начинает активно любить. Завела б нормального парня… Нда… Он вот завел. Нормальную. Теперь не может встретить, чтобы вывести из своей жизни. Можно к двоюродной сестре завалиться. Любил малявку, на руках, можно сказать, таскал, пока сама бегать не начала. Сначала за ним, теперь – от него. Ну, так казалось. У Варьки куча дел всегда. А когда все же находит время на незадачливого кузена, смотрит пристально и всегда все понимает. Вот и сейчас внутренним сканером что-нибудь сканирует, лишние выводы сделает. Будет про себя осуждать. Или что она там внутри делает, когда не понимает его поведения?

Выбрался из горячей воды, прошлепал на кухню, сварил кофе. Почесал кошку за ухом.

Девушка на его сообщение ответила вопросом, не случилось ли чего. Успокоил, хотя случилось ого-го сколько. И все это ей не понравится. Но опять же, не для мессенджеров разговор.

Неожиданно для самого себя полез разбирать семейную медиатеку: пластинки, бобины, кассеты, диски, флешки, карты. До чего дошел прогресс. Надо бы все оцифровать, лишнее выкинуть. Раритетное и любимое оставить. В конце концов, зарылся в звуки, как библиоманы в тексты и пропал. Музыка потащила за собой в новую вселенную, создаваемую ежедневно и ежеминутно, каждым тактом и нотой.

Родители, люди творческие, с музыкой дружившие плотно, практически жившие в ней, создали потрясающий мир, который с детства наполнил жизнь Дани. В нем играл джаз, стенал блюз, силой разливалась опера, насмешничала оперетта, и кружил мюзикл. Музыка – это особенный мир. И если ты хоть раз туда попал полностью, уже не выбраться.

Отсыпающийся чат проснулся на Дженис Джоплин. Спросил: как дела. В ответ получил аудиодорожку записи. Поделился кусочком своей аудиовселенной. Одобрили. Пожалели, что сейчас не в этом море звуков. Пожелали хорошего выходного и вернуться бодрым. До вечера сидел в мире нот и гармоний. Сколько разобрал – непонятно. Больше навел бардака, но было хорошо. Беззаботно.

Беззаботно перед сном пожелал спокойной ночи в оба чата. Получил ответы. В важный признался в любви. Ответили улыбающимся смайликом. В обязательный больше ничего не писал. Спать – так спать.

Утром мурлыча что-то из вчерашнего и, поглаживая кошку, неспешно собрался и выехал на работу. В душе ничего не скребло. Все, что мог для правильного решения, он сделал. Можно сказать уже внутренне расстался с девушкой. Вопрос технических деталей.

Утренняя съемка пролетела на междучувствах: вчерашняя звуковая шрапнель, сыпалась из души в кадры и образы, движение камеры и ракурс; мята и цитрус наполняли воздух рядом, Мир кружился волшебно и ярко, как в раннем детстве или при первой любви. Всем было хорошо. А ему-то и вовсе лучше всех.

Убежал отсмотреть, что наснимали в тишине. Вернулся вниз… И умер.

Никогда, никогда не входите в картину, где две женщины, считающие, что вы с ними, встречаются. Они ничего не скажут, а вас разорвет. Даню именно что разорвало и прибило к месту одним резким движением кувалды.

Марина улыбалась и что-то уточняла у его девушки. Потом развернулась. Увидела оператора и так же, улыбаясь, произнесла:

– Поздравляю с началом ремонта! Ты, я смотрю, трудностей не боишься.

И ушла. Даже не злая. Просто сразу чужая. Одним мигом.

В голове пронеслось: “Не успел”. И теперь уже, кажется, навсегда.

Пусто. Ни противостоянья, ни истерик, ни кастаньет

Жаль. Безжизненно, безнадежно.

Сжато, сожрано рыжей ржой.

Жутко женско и односложно:

Был так нужен,

А стал

Чужой.

В. Полозкова

Даниил Андреевич стоит на пороге собственной квартиры и истерически ржет. От любимого жилья остались стены и то, кажется, не все. Полторы недели между коротким “исчезни” одной с попыткой догнать вторую и этим возвращением девушка времени зря не тратила. Шмелев по-настоящему зауважал свою оставленную личную жизнь. Вот это характер! Какому-то счастливцу обязательно достанется такая огонь-женщина. И это все-таки по-человечески: он врал и портил жизнь ей, она ему отомстила, разбомбив при помощи строительной бригады, жилище! По крайней мере, это точно лучше, чем полное безразличие Марины. Хоть бы по физиономии врезала. Он бы знал, что ей не все равно!

Мадам Исаченко просто построила китайскую стену между ним и собой. Из-за этой стены периодически прилетала информация исключительно делового характера. Ни словом, ни взглядом ему не было сказано, что он свинья, мерзавец, гад и просто мудак. Ну что-то же человеческое она должна испытывать?

От вида порушенного жилья стало легче, потому что это хотя бы говорило, что он был и все было. Глядя на Марину, складывалось ощущение, что ему привиделось в кошмарном сне все, включая поцелуи ночью на площадке и страстный секс в день ее возвращения с деловых баталий. Да любой страстный секс, в любой вечер. Другого у них и не было.

Догнав ее в тот день, он попытался что-то объяснить. В ответ получил:

– Дань, все это, безусловно, интересно, но у нас работа, которая не терпит отлагательств. Давай вместо этого отложим все беседы частного характера на более свободное время.

Вечерами ее двери были закрыты на замок. На стук ответа не следовало. Ночные смены? Даже не смешно. “Спасибо, у нас все хорошо, ночью нужно спать”.

Утерев истерические слезы, набрал бывшую с рабочего. Понадеемся на профессионализм, что не позволили ей забанить номер оператора группы, к которой команда светских сплетников-журналистов приставлена на контрактной основе. Во всех соцсетях, мессенджерах и по личным номерам его, естественно, заблочили. Вызов прошел. А через долгие десять гудков он и голос услышал:

– Если это не по работе, то я кладу трубку, Даниил Андреевич!

– Это не по работе, но погоди!– торопится Даня.– Хоть скажи, кому кошку отдала и где мебель?

– Записка на столе. Все найдешь.

Голос тоже холодный, но хоть человеческий, то есть сердитый.

– Спасибо тебе,– он умоляет ее и слышит эту мольбу.– Прости меня. Ты правда классная!

– Я рада, что ты так высоко меня ценил. Жаль, что демонстрировал прямо противоположное!– что-то дрогнуло в интонациях

– Прости, я козел! Я знаю! Ты во всем права!– ну, неужели совсем не договорится с ней?

– Отлично! Меня это утешит!

И дальше гудки. Шмелев глубоко вздыхает и идет на кухню, читать, куда изобретательная девица распихала его мебель и домашних питомцев. Смотрит на ободранные до бетона стены. Понимает, что как никогда органичен внешний и внутренний мир.

В итоге спит он на надувном матрасе, купленном в первом