Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс

–Может, это какое-то спортивное мероприятие,– слабо произнесла Натали.– Типа спортивный лагерь. В следующем году я хочу записаться в команду по лакроссу[1]. Может быть, я, в смысле мой двойник… может, она уже вступила в команду, и они сменили школьные цвета, и…– Натали отчаянно пыталась доказать, что та, другая Натали не имеет никакого отношения к злым делам этого мира.

Эмма подавила дрожь и попыталась мыслить аналитически. В конце концов, синий и оранжевый – просто цвета. Ребята на фотографии были самыми обычными подростками. Так почему же плакат создавал такое зловещее впечатление? Почему она, Финн иЧез невольно прижались друг к другу? Какая разница была между этими ребятами на плакате, которые утверждали, что они едины, и семейным девизом Грейстоунов – спасибо маме,– который гласил: «Мы навсегда есть друг у друга». «Всё дело в словах «бросить вызов»,– подумала Эмма.– То, что мы, Грейстоуны, держимся сообща, не значит, что мы плохо относимся к другим. Но этот плакат, эта фраза… Как будто они хотят сказать, что каждый, кто не с ними,– враг».

Эмма почти ничего не знала про этот мир, но ей было ясно: ребята на плакате сочли бы маму врагом.

Значит, и их тоже.

«АНатали?– подумала Эмма.– Нашу Натали?»

Натали пересекла комнату, влезла на кровать и ухватила плакат за верхние углы. Они подались. Когда Натали отпустила плакат, он сложился пополам. Теперь было не видно, что на нём изображено.

–Послушай,– негромко сказал Чез,– другая Натали не стала бы…

–Мне плевать,– перебила она.– Если кто-нибудь и увидит, то подумает, что плакат сам упал. Ну, наполовину.

–Давайте заберём маму, госпожу Моралес иДжо и уйдём отсюда, пока никто этого не увидел,– попросил Финн.

–Правильно,– согласилась Натали.– Она спрыгнула с кровати, открыла ящик стола и достала ноутбук:– Ура! Она держит его там же, где ия.

УЭммы буквально руки чесались от нетерпения:

–Дай мне. Я…– начала она.

–Эмма,– перебил Чез,– Натали быстрее всех умеет искать инфу в интернете.

Эмма вскинула руки, словно сдаваясь:

–Хорошо! Хорошо! Но, пожалуйста, Натали, поскорей!

Та кивнула, уселась на кровать и открыла ноутбук. Её пальцы забегали по клавишам. Чез обнял Эмму иФинна и притянул их ближе. Все трое сгрудились рядом сНатали.

–Ага, он автоматически подключается к интернету, так что угадывать пароль не придётся,– сообщила она.

–Если искать в этом мире Сюзанну Моралес, все ссылки будут вести к судье. Фамилии Джо мы не знаем. Так что давай сначала поищем нашу маму,– предложила Эмма.

Натали подняла бровь.

–Эмма, я всё понимаю,– сказала она.– Не волнуйся. Я уверена: ещё секундочка – и…– Она резко откинула голову назад и хмуро уставилась на экран.

–Что такое?– спросила Эмма.

Натали молчала. Она склонилась к ноутбуку и начала печатать ещё быстрее. Эмма подошла сбоку и вытянула шею, пытаясь взглянуть на экран, но длинные волосы Натали свесились вперёд и заслонили его.

–Натали?– шёпотом спросил Финн.

Она и ему не ответила. Казалось, Натали полностью погрузилась в свой собственный мир, где были только она и ноутбук. Эмме показалось, что она вернулась в первый день знакомства сНатали, когда та сидела, согнувшись над телефоном, и писала сообщения.

Внезапно Натали наклонила голову ещё ниже и, перестав печатать, коснулась лбом края экрана.

–Натали, в чём дело?– спросил Чез и сильнее стиснул плечо Эммы.– Не пугай нас.

Натали со стоном подняла голову и развернула ноутбук, чтобы Грейстоуны увидели надпись на пустом экране: «По вашему запросу ничего не найдено».

–Про вашу маму в интернете ничего нет,– жалобно сказала Натали.– Как будто её вообще не существует!

Чез онемел. Голоса Эммы иФинна доносились до него словно издалека. Они перебирали разные варианты, о которых Натали, возможно, не подумала. «А ты попробуй… и вот так…» Суть их предложений ускользала от Чеза, но он слышал ответы Натали:

–Уже пробовала. И это тоже…

Спотыкаясь, он подошёл к рюкзаку, который принёс из другого мира, забрал с собой из подвала и бросил на пол, когда они зашли в комнату Натали. Порывшись в нем, Чез достал жёсткий лист бумаги, сложенный вчетверо, и отнёс его Натали не разворачивая. Чтобы не было больно.

Больно было даже думать о нём.

–На,– угрюмо сказал он, вкладывая лист в руку Натали.– Поищи по картинке.

Натали развернула бумагу. Финн иЭмма дружно вздрогнули.

Это был плакат, который Чез сорвал со столба, когда они побывали здесь в прошлый раз. Надпись гласила: «ПРЕСТУПНИКПОЙМАН!» С плаката смотрела жутковатая фотография мамы, а ещё там говорилось, что она враг. Плакат приказывал всем явиться на публичное слушание и вынесение приговора – чудовищный спектакль, во время которого Грейстоуны иНатали попытались спасти маму, но потерпели неудачу.

Как можно ждать справедливого суда, если с самого начала предполагается вынесение приговора?!

Но на суде мама попросила их бежать и спасти вместо неё детей Густано. Поэтому Грейстоуны не слышали вердикта судьи.

Разве Чез мог не чувствовать себя виноватым, глядя на этот плакат?

–Я… я не знала, что ты сохранил эту штуку,– сказала Эмма.

Чез пожал плечами. Что тут скажешь? Он не хотел признаваться, что в своей комнате дома у мистера Мэйхью не раз втайне разворачивал этот лист и смотрел на мамину фотографию. Хотя от этого ему становилось ещё грустнее.

–А вдруг приносить сюда этот плакат опасно?– спросила Натали.

Чез снова пожал плечами, почти с вызовом. Он сам себе удивлялся.

–Наверняка у другой госпожи Моралес – у судьи, не у твоей мамы – где-нибудь лежит целая стопка таких плакатов,– сказал он резким безжалостным тоном, и это было ещё меньше похоже на Чеза.

–Я в курсе, что она не моя мама,– заметила Натали и указала на плакат, свисающий со стены.– И я не хочу быть этой Натали. Ясно? Просто… если бы у тебя родители были в разводе, ты бы понял.

–Между прочим, наш папа умер,– сказала Эмма.– И нам тоже хочется, чтобы всё было по-другому. Мы знаем, каково это.

Чез удивлённо уставился на сестру. Она говорила негромко и сдержанно. До сих пор Эмма не часто выступала миротворцем и проявляла сочувствие. Это была роль Чеза. Неужели Эмма тоже скучает по папе, хотя была совсем маленькой, когда он погиб, и толком не помнила его? Неужели сегодня буквально всё будет наводить Чеза на грустные мысли?