Умереть на сцене - Ирина Комарова

Я заметила, как блеснули любопытством глаза Феликса Семеновича и как он при этом посмотрел на меня. Александр Сергеевич этот взгляд тоже не пропустил. Что ж, Рестаев только что сам объявил, что обращался в детективное агентство, чтобы поставить камеру наблюдения.

— И вы… — все-таки, не удержался директор, — вы, Риточка, вчера ставили в театре камеры? Где, интересно? И что вы хотели увидеть?

Я молча пожала плечами, а шеф недовольно заметил:

— Извините, но мы придерживаемся правила конфиденциальности во всем, что касается наших клиентов.

— Да я просто так спросил, интересно же, — смутился Феликс Семенович.

А Рестаев поморщился:

— Что тут о конфиденциальности говорить, между своими-то. Тем более Феликс был так любезен, подвез меня к вам, согласился поприсутствовать… честно говоря, я не очень хорошо себя чувствую, и мне просто необходима поддержка. Расскажите ему, только, пожалуйста, без унизительных подробностей.

Шеф на секунду задумался, потом кивнул Гоше:

— Доложи.

— Андрей Борисович обратился к нам, чтобы выяснить личность неизвестного, докучающего ему неприятными телефонными звонками.

Да, шеф был совершенно прав, попросив рассказать Гошу. Я бы в полтора десятка слов не уложилась.

— Звонки? — Феликс Семенович бросил на Рестаева странный взгляд, потом кивнул: — Ах, звонки… конечно.

— Вам что-то известно об этом? — тут же среагировал Баринов.

Еще один взгляд в сторону Андрея Борисовича и неуверенное:

— Н-нет… не знаю… просто подумалось…

Баринов подождал немного, но директор замолчал.

— Хорошо. То есть, если я вас правильно понимаю, вы, Андрей Борисович, хотите, чтобы мы нашли человека, который отравил вашу супругу?

— Да! Именно так! Я хочу знать, у кого могла подняться рука! Я хочу посмотреть в глаза этому негодяю!

— Вы уверены, Андрей Борисович? — тихо спросил Феликс Семенович. — Здесь ведь, так сказать, услуги платные, а полиция…

— Полиция первым делом меня на роль злодея примеряет! А вторым номером — Алексея! Какой-то идиот сказал, что они были любовниками — глупость несусветная, нелепость! Про Алексея я не буду говорить, что там думал этот мальчишка, меня не интересует, но Галя! Галя никогда бы не унизилась до пошлого адюльтера! И вы, — он даже привстал слегка и вытянул вперед правую руку, указывая на Баринова, — вы, пожалуйста, имейте это в виду!

— Хорошо, мы учтем, — невозмутимо согласился Баринов. — Тогда осталось подписать договор на расследование убийства вашей супруги.

— Да-да. — Рестаев на секунду прикрыл глаза, губы его задрожали. — Что-то я не очень хорошо себя чувствую… Феликс?

— О чем речь, Андрей Борисович! — кивнул директор и обратился к Баринову: — У вас договор типовой или для каждого случая отдельный вариант?

Мы с Гошей привычно испарились. В свою комнату не пошли, задержались в приемной.

— Полчаса. — Напарник долил в чайник воды и нажал на кнопку. — Успеем чаю попить.

— Минут двадцать, не больше, — возразила Ниночка. — Конечно, этот Феликс договор хотя бы прочтет, но не думаю, что будет особенно цепляться.

— Ты его лицо не видела. Еще как будет, по каждому пункту разъяснений потребует, каждую копеечку в расценках проверит.

Нина с сомнением покачала головой и спросила у меня:

— А ты как думаешь?

— Я думаю, что Гошка прав: полчаса, а то и дольше. У него в глазах такой, знаешь, азарт охотника. Да просто интересно ему, по-моему. Никогда с частными сыщиками дела не имел, вот и хочет узнать побольше. — Чайник закипел, и я достала из шкафчика чашки. — У нас печенье еще есть?

— Может, чего посущественнее сообразим? Первый час, почти обеденное время… Давайте я за пиццей сбегаю?

На часах было только пять минут первого, но завтрак действительно был уже давно, а обед, похоже, уплывает в голубую даль. К тому же Гоша относится к тому типу мужчин, которые одобряют еду в любое время дня и ночи. И ведь не толстеет, зараза!

Пиццерия, торгующая вполне приличным продуктом, находится в соседнем доме, так что Гошка обернулся за пять минут. На всякий случай — вдруг мы неправильно рассчитали время — спрятались в нашей комнате. А то выйдут клиенты из кабинета Баринова, а мы тут чаи распиваем… неудобно получится. Дверь, естественно, оставили открытой и расположились за моим столом, с него обзор приемной лучше. Пиццу честно разделили на четыре куска, один припрятали для шефа и дружно принялись за еду.

* * *

— Ну, что скажете, молодежь? — спросил шеф и откусил от пиццы.

Мы-то успели и поесть, и по две чашки чая выпить, пока Феликс Семенович договор изучал, а Баринов только сейчас получил возможность побаловать себя.

— Мне показалось, что Феликс Семенович что-то про эти звонки знает, — поделилась я впечатлениями. — Очень уж выразительно у него глазки забегали, когда об этом разговор зашел.

— Значит, запиши в план спросить его об этом. — Баринов сделал пару глотков сладкого чая и снова занялся пиццей.

— А чего мы сразу с ним не поговорили? — спросил Гоша. Он утянул со стола шефа лист бумаги и сейчас старательно рисовал собачку.

— Рестаев совсем плохо выглядел, все-таки для него ситуация стрессовая. Феликс Семенович его домой повез. Мы договорились, что через пару часов вы встретитесь с ним в театре.

— Я тоже?

— Да. Артисты… за ними лучше не в оба глаза смотреть, а во все четыре.

— В общем, верно, — кисло согласился Гоша.

— Рита, ты как думаешь, сам Рестаев мог жену отравить?

— Сомневаюсь, — покачала я головой. — И что Алексей Каретников, который якобы любовник, руку приложил, тоже сомневаюсь.

— Почему? — спросил шеф. — У него и мотив был, и возможности. Бутылку с отравой он Костровой подал.

— Во-первых, мы еще не знаем, что яд был именно там, — возразила я. — То, что Кострова умерла после того, как пила из бутылки, не значит, что именно из-за этого.

— Это ты не знаешь, — мягко уточнила Ниночка. — Я не стала тебя отвлекать, когда результат экспертизы получила. В воде, которую ты из бутылочки Костровой отлила, обнаружено просто непотребное количество дигитоксина. Это сердечное лекарство гликозиновой группы, при передозировке может привести к остановке сердца.

— Может привести или стопроцентно приводит? Я имею в виду, Костровой просто не повезло или…

— Никаких или. Тот, кто разводил в минералке дигитоксин, сработал на совесть. Там такая передозировка, что половину труппы на тот свет отправить можно было.

— Понятно, — пробормотала я. — В общем, мы с самого начала не сомневались… Но я все равно не думаю, что это Каретников. Хорошо, бутылочку принес он, это все видели. Но зачем ему любимую женщину травить? Я лично никакого мотива не вижу.