Князь Рысев 4 - Евгений Лисицин

всего этого безобразия постамент. Большим каменным столом он привлекал к себе взор фигурной резьбой. Кем бы ни были каменщики, дело они свое знали первоклассно.

Словно мне больше нечем было заняться, я провел по резьбе рукой, тут же закашлялся — слежавшаяся с годами пыль была почти повсюду. Старик за моей спиной громогласно даже по меркам местной мглы чихнул.

Мне снова вспомнилась алтарница, к которой привязали девчонку — похожие символы я видел и на жертвенном камне. Тут скепсис и сомнения, сдававшие позиции теориям от конспирологов, решили, что отступать некуда, позади здравый смысл. Поверить в то, что сие возведено гмурами, можно было бы разве только что в жутком сне.

Я глянул наверх, попятился, когда увидел два зловещих желтых глаза, уставившихся на меня. Свет лучины выхватил из мглы Бискину, скорчившуюся в позе мыслителя фигурку. Задумчиво и грустно она начищала рога, по-детски раскачивала ногами.

Игривой девчонкой она помахала мне рукой. Мне-то думалось, что на наши крики сейчас сбегутся все гмуры этих мрачных подземелий. Воображение, вступив в союз с сарказмом, поддакнуло — ага, мол, прямо вот и сейчас. Обвяжутся себя веревками поперек пуза и спустятся сюда коротышечным десантом.

Я сунул руку под куртку — Подбирин покоился в своей кобуре. Можно было облегченно выдохнуть: ну хоть его не потерял при падении…

Голову занимали мысли, как будем отсюда выбираться — нечто подсказывало, что искать иные пути наружу попросту бесполезно.

Обрыв был немаленьким. Я раскрыл обычную сумку: крюк-кошка с мотком веревки были на месте. Ну, если остальная шняга из магазинчика приключений работала как надо, то и эта тоже должна. Хватило бы только длины, да было бы за что цепляться: терзали меня смутные сомнения, что хрупким потолок этого храма был не только там, где мы шли.

— Везде тупик, барин, — окликнул меня Кондратьич.

Вот ведь черт, а я опять упустил из виду, как он отошел буквально на минуту. После падения мгла обрела для меня совершенно иные очертания. Жадная, голодная, готовая обрушить на голову десятки тысяч чудовищ…

— Кондратьич, — я судорожно сглотнул, — держись меня, хорошо?

Старик был не против, но указал на то, что можно было бы принять за выход.

Завал из камней был ответом — выбраться можно было разве только что через потолок. Под ногой мерзко хрустнуло — я разве что не отскочил, готовый к атаке.

Это оказался всего лишь жук. Судороги сводили уже мертвое тело, он вздрагивал раздавленными лапками, топорщился изломанным хитином. Внутренности несчастного размазались мерзким, тягучим месивом.

Я выдохнул: было бы чего бояться. Всего лишь какой-то жук…

Глянул на потолок под собой, огляделся вокруг — паршивец был размером с целую крысу, такие сквозь щели не пролезут.

Страшная догадка спешила обернуться суровой реальностью.

Я резко раскачал кошку, метнув ее над собой. Крюк отчаянно вцепился в землю, защелкнулся — я слышал гул магического захвата. Подергал веревку — держала крепко, можно было забираться.

Ярко вспыхнувший свет вдруг ударил по глазам, заставил закрыться от него руками. Вот, значит, что ощущают вампиры, впервые попавшие под палящие лучи солнца!

— Барин, берегись!

Меня толкнуло в сторону, повалило наземь. Кондратьич лежал на мне, закрывая собственной тушкой. По лицу мазнуло чем-то мерзким, тонким, похожим на нить паутины. Призрачное нечто, оставляя за собой дымный след, в молчаливом гневе пронеслось над нами.

Недовольные промахом своей сестрицы, призраки загалдели на разные голоса. Неразборчивое бормотание переходило в вой, тотчас же сменявшийся диким визгом. В неизбывной ненависти, сверкая бриллиантами очей, они ринулись на нас.

Им не нравился задуманный нами побег. Мерзавки подхватили раскачивающийся из стороны в сторону моток веревки, швырнули его наверх, лишая нас возможности бежать.

Кондратьич вскочил с меня на ноги, тут же мазнул по одной из противниц ножом. Лезвие с легкостью отпорола лоскут полупрозрачной, дымчатой ткани. Не успев упасть наземь, он растаял прямо в воздухе, а призрачная одежка восстановилась.

Охранки, охарактеризовало их ясночтение. Либо Рысев уже в прошлом сталкивался с подобными тварями, либо где-то о них читал.

Я отмахнулся от ненужных мыслей, выхватил из-под куртки пистолет. Мой выпад восприняли как бездумную забаву. Собравшиеся в хоровод девы, сплетенные из охранных заклятий, одарили нас со стариком смешком.

Ну, суки, хорошо смеется тот, кто смеется последним!

Я дернул спусковой крюк, Подбирин лязгнул затвором. Заточенное в капсюль патрона заклинание тотчас же получило свободу. Искрящимся потоком оно вырвалось из ствола — куда там стреляющему неудачами револьверу Франца?

Призраки бросились в рассыпную за миг до того, как почуяли опасность, но было поздно. Поток, словно змея, опутал одну из них с ног до головы. В жутком вое, цепляясь за остатки послежизни, несчастная рухнула наземь, словно птица.

Кондратьич пятился и проклинал все на свете. А потом молился как не в себя. Только что пережившую утрату охранки стаей воздушных медуз бросились к поверженной сестре. Та таяла, разлагаясь на остатки давно отслужившей свой срок маны. Заклинание распадалось на сплетенные меж собой строки, через миг лишь только издалека похожие на былой облик.

Их должен был охватить ужас.

Ключевым словом тут является — должен был. Словно вечно опаздывающий двоечник, он задержался где-то в пути, позволяя им воспылать уже непросто ненавистью — жаждой отмщения.

Два последующих выстрела лишь клюнули их в грудь, пробивая насквозь. Прозрачные, не желавшие скрывать посмертной наготы платья рвались, тела несчастных искажались — если обычный свинец и наносил им урон, то почти никакой.

Лог рад был подтвердить мои догадки — оба раза сопротивление, оба раза урон снижен на 99 %.

Следующий выстрел грянул громом — на этот раз ствол разродился чародейским импульсом. Отдача больно ударила в руку, чуть не выбив из нее пистолет. Переплетенная вязь заклинаний, таившаяся в пуле, заставила охранок хрустнуть. Словно каменное изваяние, застыв в воздухе в неестественной позе, призрачная дева обратилась в крошево обломков, просыпалась прахом наземь.

Я резко развернулся к отбивающемуся Кондратьичу — словно прознав, что ему нечем защититься, живая охрана тянула к нему когтистые руки. Страстные улыбки мертвых красавиц обещали утопить старика в любви холодных объятий. Он крестился как не в себя, а я видел, что это в самом деле работает! Ангелы, к коим он взывал, не спешили несчастному на помощь, но вот святых сил в клинок налили.

Образок, тут же вспомнил я! Где, как не здесь, он мог бы пригодится?

Старик отбивался отчаянно и зло. Нож, заговоренный молитвами, взрезал брюхо одной из этих паршивок.

Она задымилась, будто нечистая от святой воды. Дико вытаращив мертвые глаза, она стремилась выскользнуть прочь, но привыкший бить быстрее, чем думать, старик схватил ее за волосы.

Пример погибшей стал наглядным — осаждавшие Кондратьича девицы заспешили прочь.

Ненадолго, я это уже давно понял — и мгновения не пройдет, как они выдумают новую каверзу.

Биска молчала. Спрыгнула к нам вниз, пригвоздила копытами спешившее на встречу со мной привидение. Несчастному охранку как будто сломали спину — она задергалась в конвульсиях, словно недавно раздавленный жук.

В рука демоница держала мою же веревку — зачем-то отцепив ее, Биска успела смотать ее и швырнула мне — я поймал на лету.

— Не помощь, — на всякий случай осадила меня рогатая, словно чуя, что я собираюсь предложить ей демоническое слияние. — Просто соскользнула сюда, вот и все.

Я уже говорил, что лгунья из дьяволицы вышла отвратительная? Тем не менее, кто бы там за ней не следил, ничего не предпринял в наказание, а значит, был согласен с ее доводами.

В голову пришла дерзкая мысль — если захват кошки может зацепиться за все, то…

Веревка стеганула воздух, словно плеть, обхватила призрачную деву поперек талии — ее полет сбился сразу же, едва сработал магический захват.

Резко, словно курицу с насеста, я сдернул паршивку вниз. Отчаянно вопя, она врезалась в плитки пола, полные слез глаза в тот же миг ответили мне взглядом, заполненным чистой, ни с чем не сравнимой ненавистью.

Я потащил ее к себе, но мерзавка тотчас же воспарила вновь. Она шустро осознала, что бороться с цепкостью чародейский пут бесполезно.

А потому решила возглавить. Словно оживший ужас, она неслась прямо на меня,