Коглин - Деннис Лихэйн

главный подручный по мокрым делам. Лумис посмотрел Джо прямо в глаза, точно так же как глядел на него тогда, с пола игрового зала.

Сердце Джо сжалось. И остановилось.

Альберт Уайт произнес:

— Кажется, ты Джо.

Джо заставил себя шевельнуться. Пожал протянутую руку Альберта.

— Джо Коглин, да. Рад с вами познакомиться, — ответил он.

— Всегда приятно связать знакомое лицо и знакомое имя.

Альберт сжал его кисть, как пожарный насос сжимает воду.

— Да, сэр.

— А это Брендан Лумис, — представил Альберт, — мой друг.

Джо пожал руку Лумиса, при этом ему показалось, что его ладонь попала между двумя столкнувшимися автомобилями. Лумис наклонил голову, его бурые глазки блуждали по лицу Джо. Когда Джо получил руку обратно, он подавил желание ощупать ее. Между тем Лумис с каменным лицом вытер свою руку шелковым платком. Его взгляд оторвался от Джо и теперь бродил по комнате, словно Лумис имел на нее какие-то свои планы. Поговаривали, что он неплохо владеет пистолетом и отлично управляется с ножом, но обычно просто забивает свои жертвы до смерти.

Альберт проговорил:

— Я ведь тебя уже видел, так?

Джо вгляделся в его лицо, ища в нем признаки веселья:

— Не думаю.

— Видел-видел. Брен, ты этого парня раньше видел?

Бренни Лумис взял шар-девятку и внимательно осмотрел его.

— Нет, — ответил он.

Джо почувствовал облегчение — такое сильное, что начал опасаться, как бы не утратить контроль над мочевым пузырем.

— «Шнурок». — Альберт щелкнул пальцами. — Ты же там иногда бываешь, верно?

— Бываю, — признал Джо.

— То-то и оно. — Альберт хлопнул Джо по плечу. — Теперь этим домом распоряжаюсь я. Понимаешь, что это значит?

— Нет.

— Это значит, мне нужно, чтобы ты забрал вещички из комнаты, где ты до сегодняшнего дня обретался. — Он поднял указательный палец. — Но не думай, что я тебя выставляю на улицу.

— Ясно.

— Дело просто в том, что тут шикарное место. Насчет его у нас имеется масса идей.

— Ну конечно.

Альберт положил ладонь на руку Джо, чуть выше локтя. Блеснуло обручальное кольцо. Серебряное. По нему змеилась кельтская резьба и посверкивала пара мелких бриллиантов.

— Подумай, чем ты хочешь зарабатывать. Ладно? Просто подумай. Не торопись. Но имей в виду, сам по себе ты работать больше не будешь. По крайней мере, в этом городе.

Джо отвел взгляд от обручального кольца и кисти, лежащей на его предплечье, и посмотрел в дружелюбные глаза Альберта Уайта:

— Я и не собираюсь работать сам по себе, сэр. Я при любой погоде платил долю Тиму Хики.

Альберт Уайт сделал вид, что не услышал, как имя Тима Хики произнесли в здании, которое принадлежит теперь ему, Альберту Уайту. Он похлопал Джо по руке:

— Я знаю, что ты платил. И я знаю, что ты неплохо работал. Первоклассно. Но мы не ведем дела с посторонними. А всякий независимый подрядчик — для нас посторонний. Мы создаем прекрасную команду, Джо. Обещаю тебе, это будет потрясающая команда.

Он налил себе из графина Тима, не предлагая другим. Отнес рюмку к бильярдному столу, сел на его край. Посмотрел на Джо:

— Одно тебе скажу откровенно: ты слишком проворный парень, чтобы промышлять такой ерундой, как сейчас, да еще с этими двумя баранами. Ну да, они прекрасные товарищи, не сомневаюсь, но они идиоты, к тому же итальяшки, к тому же они рано подохнут, недотянут и до тридцати. А ты — ты, конечно, можешь идти собственным путем. Никаких обязательств, никаких привязанностей, но и никаких друзей. Жилище, но не постоянный дом. — Он соскользнул со стола. — Если постоянный дом тебе вообще не нужен — ничего страшного. С тобой ничего не будет, обещаю. Но в пределах города ты действовать не сможешь. Хочешь попытать счастья где-нибудь на южном берегу бухты — вперед. Хочешь на северном — пожалуйста, если, конечно, итальянцы не порежут тебя на ремни, как прослышат. Но в городе… — Он указал в пол. — Теперь тут серьезная организация, Джо. Никаких «выплачиваю долю». Только наемные рабочие. И их наниматели. Тебе что-нибудь непонятно?

— Мне все понятно.

— До конца ясно?

— Да, мистер Уайт.

Скрестив руки на груди, Альберт Уайт кивнул, глядя на свои ботинки:

— У тебя есть какие-то неоконченные дела? Какая-то работа, о которой мне нужно знать?

Джо потратил остаток денег, полученных от Тима Хики, на то, чтобы расплатиться с парнем, который дал ему наводку по питсфилдскому делу.

— Нет, — ответил Джо, — ничего неоконченного.

— Деньги нужны?

— Простите, сэр?

— Деньги.

Альберт сунул в карман руку, которая гладила лобок Эммы. Дергала ее за волосы. Он отделил от пачки две десятки и со шлепком сунул их в ладонь Джо:

— Не хочу, чтобы ты размышлял на пустой желудок.

— Спасибо.

Той же рукой Альберт похлопал Джо по щеке:

— Надеюсь, все это кончится хорошо.

— Мы можем уехать, — предложила Эмма.

— Уехать? — переспросил он. — Что, вместе?

Они разговаривали в ее спальне в середине дня — в единственное время, когда у нее дома не было ее трех сестер, и трех братьев, и злобной матери, и сердитого отца.

— Мы могли бы уехать, — снова произнесла она, будто сама себе не веря.

— Куда? И на что там жить? И ты что, правда хочешь сказать — вместе?

Она ничего не ответила. Он дважды задал этот вопрос, и оба раза она предпочла его игнорировать.

— Я мало что понимаю в честном труде, — признался он.

— А кто сказал, что он обязательно должен быть честным?

Он оглядел запущенную комнату, где она жила вместе с двумя из своих сестер. Обои у окна отстали, обнажив штукатурку с конским волосом. Два стекла треснули. Холодно так, что от дыхания идет пар.

— Тогда нам придется довольно далеко забраться, — произнес он. — Нью-Йорк для нас закрыт. Филадельфия тоже. О Детройте лучше забыть. Чикаго, Канзас-Сити, Милуоки — все это не для меня, если я не хочу влезть в какую-нибудь банду и начать там с самых низов.

— Тогда — вперед, на запад, как сказали еще до нас. Или на юг. — Она прижалась носом к его шее, сбоку. Глубоко вздохнула. Похоже, она все больше размягчалась. — Нам понадобится начальный капитал.

— В субботу мы с парнями хотим провернуть одно дельце. Ты свободна в субботу?

— Тогда мы и уедем?

— Да.

— Я собиралась в субботу вечером повидаться сам знаешь с кем.

— В задницу!

— О да, — согласилась она, — планируется и это.

— Нет, я о том, что…

— Я знаю,