Большой конфликт - Берт Хеллингер

влиянием совести. Это она создает рай и ад. Часто хорошие желают плохим ада, обнаруживая тем самым свое зло.

Это одно зло, более или менее личное.

Противосилы

Однако, по моему представлению, существует и большое зло, совершенно иное, чем наше личное. Это те противосилы, которые разрушают то, что мы создаем, которые подвергают внезапной опасности и грозят уничтожить, а иногда и уничтожают то, чего мы добились.

Если посмотреть на Иисуса и вспомнить все, что он как хороший человек совершил и какую любовь он нам показал, например, в чудесной фразе: «Будьте милосердны ко всем, как и Отец Мой небесный милосерд, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных», то придется признать: для него не существовало хороших и плохих. Но где он закончил свою жизнь? На кресте. Здесь действовала противосила.

Кто его убил – отдельные злые люди? Или они были орудием некой противосилы? Могущественной противосилы?

На кресте он возопил: «Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?» Бог что – был тогда слаб? Бог что – слабее противосил? Или с их помощью Он показал свое величие?

Когда кто-то становится слишком большим, противосилы всегда приводят его в баланс – во славу Божью. Откуда же берутся эти силы и это зло? От Бога.

Как нам вести себя в отношении противосил? Мы соглашаемся с ними, как с тем, чего желает Бог. Наши отношения с Богом или божественным достигают своей полноты, когда мы отдаем Ему себя без остатка. Только тогда мы действительно чтим Бога.

Добро

В том, что касается добра, существует одно важное различение: есть добро, которое мы воспринимаем как добро под влиянием совести, и добро, которое находится вне рамок совести.

В понимании совести добро – это то, что связывает нас с нашей семьей и согласуется с ее ценностями. Однако у каждой семьи своя собственная совесть, отличная от совести других семей и других людей. У нас у всех есть тот странный опыт, что с матерью у нас одна совесть, а с отцом – другая. Поэтому с матерью мы ведем себя так, а с отцом иначе. Соответственно, есть семьи, в которых хорошим считается то, что в других кажется дурным. То, что хорошо для одних, ужасно для других. Мы видим это на примере войн. Как правило, сражаясь с противником, обе стороны чувствуют себя хорошими. Хорошими себя считают и террористы-смертники, поскольку в глазах их семьи и группы их действия выглядят чем-то хорошим, даже героическим. У всех героев чистая совесть. Но что делают эти герои? Они убивают других. Что же это за чистая совесть, с которой они это делают? Чистая совесть ребенка. Но их чистая совесть несет другим смерть.

Все герои – это дети. В этом, конечно, есть некоторое преувеличение. Но если внимательно приглядеться – на кого они смотрят, совершая свои подвиги? Прежде всего на свою мать. Прежде всего матери гордятся своими героями.

Большое добро

Но, как мы можем наблюдать, из глубины души исходит другое добро, которое преодолевает границы совести. Это добро более высокого порядка. Оно соединяет в душе то, что прежде было разделено. То, что для совести представляется хорошим или плохим, на этом уровне соединяется как равное перед лицом чего-то большего.

Однако все это остается пока в сфере личного. Так же, как и в случае зла, за ее пределами есть другое, более общее, мощное движение. Это добро находится по ту сторону всего, что мы можем желать и воспринимать как благо.

На этом уровне благом – не имеющим никакого отношения к нашему личному счастью – оказываются, например, смерть и катастрофы. В этом смысле благом является и эволюция, несмотря на потери, ценой которых она происходит. То, что из-за нее утрачивается, в этом движении утрачивается во благо. Благодаря ему возникает что-то новое, что, возможно, находится за гранью наших желаний и представлений.

Как нам установить связь с этим большим добром? Согласившись с ним таким, какое оно есть, не желая, чтобы оно было каким-то другим. И даже его любя. Не эмоционально, ибо наша эмоциональная любовь слишком для него мала. Мы уважаем это добро как отвечающее воле некой высшей силы и подчиняемся ему, чего бы оно от нас ни требовало. В согласии с ним мы остаемся спокойными, обращенными ко всему и ко всему добрыми.

Евреи и немцы

Вступление

Меня уже давно занимает открытый, а сегодня зачастую подспудный конфликт между евреями и христианами и между евреями и немцами. На многих семинарах в Германии и Израиле, а также и в других странах, я сталкивался с этим конфликтом и размышлял о его подоплеках. Очень постепенно мне удалось подобраться к его ключевым, на мой взгляд, пусковым механизмам и изучить его следы в душах евреев и христиан, главным образом немцев. Следующие главы представляют собой рассказ об этой работе. При этом я понимаю, что до конца мне еще далеко. Поскольку эти тексты относятся к разным контекстам, некоторые образы в них иногда повторяются. Каждый раз это новая попытка понять то, что кажется недоступным пониманию.

Еврейство в нашей душе

Доклад на Международном конгрессе в Вюрцбурге «Движение к миру», 2001 год

Душа здесь – это душа христиан и душа немцев. Несмотря на то что они суть одно, говоря о страданиях еврейского народа в годы господства в Германии национал-социализма, я отдельно рассмотрю влияние произошедшего на души немцев.

Избранные и отверженные

Представление о богоизбранности занимает в душе христиан и иудеев центральное место. Христиане переняли этот образ у иудеев и назвали себя новым избранным народом, и, как следствие, стали смотреть на еврейский народ как на оставленный и отвергнутый Богом. Образ избранности подразумевает, что Бог отдает предпочтение одному народу, возвышает его над другими и наделяет над ними властью.

Как такой образ Бога появляется в нашей душе? Можем ли мы вообще говорить здесь о Боге? Ведь Бог, который избирает и отвергает, внушает страх. Даже избранные не могут жить, не боясь в любой момент оказаться среди отверженных. Эти образы приходят из глубины души, сначала собственной, а затем из бездн коллективной души, общей для некой большей группы. Из этой общей души поднимаются образы избрания и отвержения, а мы помещаем их на небеса, смотрим на них и страшимся как чего-то, что находится над нами,