Мефодий Буслаев. Билет на Лысую Гору - Дмитрий Емец

– Здесь на портрете Матвею Багрову летвосемь. Когда он исчез, в смысле исчез окончательно – а он исчезал дважды! –ему было не больше четырнадцати. Между восьмью и четырнадцатью всего шесть лет– около двух тысяч дней! – но каких лет и каких дней!.. Мальчишка былочень энергичный. Рос с отцом. Мать убило молнией, когда ему было около года.Отец, гусарский полковник в отставке, забияка и самодур, сам воспитывал сына, ивоспитывал очень круто. Поднимал в пять утра, и они четыре версты бежали полесу к роднику. Чтобы получить завтрак, мальчишка должен был попасть изпистолета в монету, подвешенную на столбе на нитке. Каждый день монетаподнималась немного выше. Рубились они настоящими саблями, только немногопритупленными. Никакого учебного оружия. На лошадях скакали без седел. К семигодам мальчишка уже объезжал коней, самых норовистых. Говорят, даже степныежеребцы становились смирными, когда он заглядывал им в глаза. Охотился нетолько вместе с отцом, но наравне с отцом. Важное уточнение, заметь, особенноесли вспомнить, сколько ему было тогда лет. От ружейной отдачи, говорят, у неговсе плечо было в синяках, а мальчишка все равно продолжал стрелять и попадать…Кроме этого, были еще иностранные языки, арифметика, география, древняяистория, отечественная словесность и многое другое. Такое вот детство!.. Вдвенадцать лет Матвей Багров бежал из дома с цыганами. Кое-кто утверждал, чтоон украден, но, зная его характер, я уверен, что он сбежал сам.

– Отец не пытался его отыскать?

– Отца не было уже в живых. Он погиб,когда парню было одиннадцать. В лютый мороз бросился вытаскивать провалившуюсяпод лед крестьянскую клячонку, простудился и умер. Опекуном Матвея досовершеннолетия стал его родной дядя, но молодой Багров терпеть его не мог,хотя дядя вроде был человек добродушный. Во всяком случае, даже голоса на негоне повышал. Вот еще одна загадка! – сказал Эссиорх.

Ирке, не отрывавшей взгляд от портрета,почудилось, что лицо подростка скривилось при упоминании о дяде.

«Нет. Просто игра света! Эссиорх же сказал,что портрет не может ожить…» – подумала она.

– Ты говорил: бегство с цыганами – этопервое его исчезновение, – напомнила Ирка.

– Да, первое. Некоторое время спустямальчишка оказывается на Лысой Горе. Точнее, рядом с Лысой Горой, ибо на ЛысуюГору лопухоиду никогда не подняться. Ему – это важно! – двенадцать споловиной. Он одет в крестьянское платье. За плечами – мешок. В мешке сабля ипара пистолетов, сверху заваленные тряпьем, чтобы не бросались в глаза. К томувремени Матвей уже отстал от цыган и ведет бродячий образ жизни. Спит гдепридется, то в сарае, то в стоге сена, а зимой просится переночевать в теплуюизбу. Отличный охотник, он легко добывает дичь и либо меняет на еду, либопродает. Порой пастухи угощают его картошкой и хлебом. Лишь двух вещей онникогда не делает: не ворует и не просит милостыни. И то и другое ниже егодостоинства. Ведь он в конце концов дворянин.

– Дядя его не искал? – удивиласьИрка.

Эссиорх улыбнулся.

– Возможно, искал, но скорее дляпроформы. Ведь в случае гибели или исчезновения мальчишки он получал имение. Даи кто смог бы узнать дворянского сына Матвея Багрова в крестьянском мальчугане,да еще далеко от родных мест? Ну мальчуган и мальчуган. Идет по дороге и идет.«Куда идешь?» – «Да вот к тетке в город. Отец с матерью померли, а тетка убарина в прислугах. Авось при ней прокормлюсь как-нибудь…» К тому же у Матвеябыл несомненный актерский талант. Он подражал крестьянской речи так, словноникогда не читал в подлиннике Гомера и не говорил на трех европейских языках.Порой, увлекаясь, он сочинял истории, более правдоподобные, чем сама правда.Правдивей правды, лживей лжи. Только по этому признаку их и можно былоотличить.

«Правдивей правды, лживей лжи…» – чтобызапомнить, мысленно произнесла Ирка. Она вновь посмотрела на портрет. Выражениелица совсем не изменилось. А вот руки на эфесе… Разве они лежали так?

– Но ты прервала меня! Случайнооказавшись у Лысой Горы, о которой он ровным счетом ничего не знал, Багроврешил заночевать. День уже заканчивался. Стояло лето, и замерзнуть он небоялся. Перед закатом он вышел к ручью, через который был переброшен ветхий, впару бревен мостик. На противоположной стороне ручья была старая кладбищенскаяограда, а на этой – шалаш. Долго не раздумывая, Матвей забрался в шалаш, сунулсебе под голову мешок и уснул так, как может спать только человек, весь деньпроведший в пути. Среди ночи ему внезапно захотелось пить, да так сильно, чтоон проснулся. Это желание и спасло ему жизнь. Он увидел, что в шалашпросунулась и тянется к нему отвратительная зеленая рука. Матвей вырвал измешка пистолет, взвел курок и выстрелил. Он не промахнулся – да и как он могпромахнуться! – только тому, кто пытался схватить его, пуля не причиниланикакого вреда. Рука нашарила его ногу, сжала ее и потащила за собой. Матвейвцепился в мешок, нащупал рукоять сабли, выхватил ее, путаясь в лямках мешка, икоротким ударом сверху вниз отрубил руку по локоть. В темноте он услышал, каккто-то застонал, заскрежетал зубами и ушел.

– Хорошенькое приключение длядвенадцатилетнего мальчишки! – сказала Ирка.

– Еще какое! Он хотел освободиться ототрубленной руки, но не тут-то было. Она не отпускала его голени, вцепляясь внее все сильнее. Багрову пришлось разжимать пальцы саблей. Когда он это сделали зажег огонь, то увидел, что рана на ноге глубокая. Точнее, пять ран – почислу ногтей на руке – и все кровоточат. Сунув за пояс второй пистолет (первыйбыл разряжен) и, не выпуская из рук сабли, Матвей зашел в ручей и долго, оченьдолго стоял там. Прохладная вода промывала рану. Боль слабела. Все это время онслышал, как по берегу в зарослях кто-то ходит и кого-то ищет. Над оградойкладбища мелькали зеленоватые неверные огни. Кто-то окликал его по имени, звал,причем голоса были все время разные. Дяди, матери, отца, помещиков-соседей,знакомого кучера… Однако у Матвея хватило ума не подавать голос. Передрассветом где-то далеко, в деревне, закричал петух, и все шорохи стихли. Толькотогда он вышел из воды.

– Грамотно. Водная преграда! Мертвяки немогут перейти воду, кроме как по мосту. И не видят никого, кто стоит в воде.Исключение составляют только утопленники и русалки. И еще правильнее он сделал,что не откликнулся, когда его звали по имени. С мертвяками нельзяразговаривать, – сказала Ирка со знанием дела.

– Откуда ты знаешь? Разве ты училасьзащите от нежити? – удивился Эссиорх.

– Нет, конечно… Не училась! Кто-тосказал, – пожимая плечами, проговорила Ирка.