Никогда не целуй маркиза - Рене Энн Миллер

Молча кивнув, домоправительница взяла еще одно печенье.

– Спасибо вам! – с улыбкой воскликнула Кэролайн и украдкой посмотрела на часы. Она недавно завершила статью для «Лондон Реформер», и теперь ей нужно было ее отослать.

Снова улыбнувшись, девушка сказала:

– Не желаете сыграть партию в триктрак, миссис Рот?

Домоправительница любила эту игру почти так же, как чай со сладким печеньем. После нескольких партий в триктрак Кэролайн поцеловала миссис Рот в щеку и спросила:

– Значит, я прощена?

– Никогда не могла долго на вас сердиться, – ответила домоправительница и похлопала девушку по руке.

– Тогда мне нужно идти, я должна отправить письмо.

– Зачем вам идти самой? Пошлите слугу.

Кэролайн никак не могла допустить, чтобы кто-то в доме увидел письмо, которое было адресовано редактору «Лондон Реформер» мистеру Хинкльсмиту.

– Нет-нет, я сама отправлю письмо, – ответила девушка. – Вечерняя прогулка полезна для здоровья.

Миссис Рот нахмурилась и заявила:

– Вы не должны в одиночку гулять по Оксфорд-стрит.

– Попрошу Мегги пойти со мной. – Ее горничная с удовольствием отправится на прогулку, тем более что клерк на почте ухаживал за Мегги, а та отвечала ему взаимностью.

Отправившись наверх, Кэролайн вдруг услышала какую-то возню в вестибюле. Обернувшись, она увидела кузину Анну и ее мужа Чарлза, а также нескольких лакеев, заносивших в дом сундуки.

«Слава богу, я успела приехать из Трент-Холла как раз вовремя», – подумала девушка.

Внезапно перед ее мысленным взором возникло лицо лорда Хантингтона с темными глазами и густыми ресницами. Ночью она никак не могла заснуть и все время вспоминала, как он ее целовал и как ласкал.

Помотав головой, Кэролайн попыталась отбросить эти воспоминания. Ох, как же она могла поступить столь безрассудно? Ни один мужчина не заставлял ее действовать так необдуманно. Возможно, это был результат падения или же действие настойки, которую дал ей доктор.

Постаравшись улыбнуться, Кэролайн бросилась навстречу кузине.

– Добро пожаловать, Анна! – Она обняла ее и поцеловала в щеку. – И ты, Чарлз! – Кэролайн обняла и его.

– О, дорогая Каро, – проговорила Анна, – я уже думала, мы никогда не доедем. Моя свекровь заявила, что нам нельзя ехать в Лондон, потому что она слишком больна, хотя доктор утверждает, что она здорова как скаковая лошадь. Мама Уоллес обиделась на то, что доктор сравнил ее с таким животным, и разразился ужасный скандал. Представляешь, она бросила в доктора вазу! Я сказала Чарлзу, что не останусь с его матерью, пока она в таком настроении.

Кэролайн поглядела на Чарлза, полное лицо которого покрылось красными пятнами.

– Энн, согласись, это был не такой уж неприятный эпизод, – сказал он.

– Ах, Чарлз, но как же вела себя твоя мать!..

Кэролайн стало жаль беднягу, разрывавшегося между властной матерью и такой же властной и требовательной женой.

А «бедняга» откашлялся и пробормотал:

– Да, это правда, мама стала в последнее время… невыносимой. Мы с Энн очень довольны, что уехали в Лондон – подальше от ее наставлений.

Анна сняла с головы соломенную шляпку, пригладила свои пепельные волосы и одарила мужа снисходительной улыбкой.

– Чарлз нанял для мамы Уоллес сиделку. Но мама была очень ею недовольна, и, возможно, она не станет разговаривать со мной, когда мы вернемся. Во всяком случае, я на это надеюсь. Да, Каро!.. – Анна схватила Кэролайн за руку. – Скажи, дядя Реджинальд не очень рассердился, когда прочел наше письмо?

– Отец уже уехал, когда оно пришло.

– Значит, он не знает, что мы приехали позже, чем обещали?

– Не беспокойся, – ответила Кэролайн, – все в порядке.

Анна радостно улыбнулась и воскликнула:

– О, Каро, мы замечательно проведем время! Посетим все балы, а также сходим на несколько музыкальных представлений и в театр. Ах, я ужасно хочу посмотреть пьесы Шекспира и несколько итальянских опер!

Чарлз глухо застонал, но жена похлопала его по пухлой щеке и заявила:

– Тебе понравится, милый, вот увидишь. Мы превосходно проведем время.

Кэролайн тоже улыбнулась, хотя мысль о долгом и скучном сезоне приводила ее в уныние. Но, увы, отец требовал, чтобы она появлялась в свете, поскольку желал выдать ее замуж.

Джеймс вошел в гостиную семейного особняка на Парк-лейн и уставился на Нину, сидевшую на диване, обитом голубым шелком. Его сестра благоразумно опустила глаза. Джеймс перевел взгляд на бабушку, одетую во все черное. Вдовствующая маркиза сидела на стуле с прямой спинкой без всяких признаков обивки.

– Здравствуйте, бабушка! – Джеймс поцеловал старушку в бледную щеку.

Маркиза едва заметно поморщилась – видимо, из-за того, что такое бурное проявление привязанности сбило набок черные кружева чепца на ее седых волосах.

– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, – продолжал Джеймс.

Бабушка внимательно посмотрела на него своими светло-серыми глазами – настолько непохожими на его, что даже трудно было представить, что они – родственники.

– Я не видела тебя больше года, Джеймс. И как я себя чувствую… по твоему мнению?

Дабы придать вес своим словам, пожилая маркиза ударила тростью по полу, покрытому ковром. Но звук получился тихий и глухой, и властная старуха снова поморщилась – она-то рассчитывала на другой эффект.

– Бабушка, вы по-прежнему вспыльчивы, поэтому мне кажется, что вы в добром здравии, – сказал Джеймс. – Может быть, вы запамятовали, что я несколько раз приглашал вас в Трент-Холл погостить.

Старуха что-то проворчала себе под нос – вероятно, сама мысль о поездке в деревню казалась ей абсурдной. Покосившись на Нину, она спросила:

– Но что делает моя внучка в Лондоне без сопровождения? Это же недопустимо…

Джеймс посмотрел на сестру и, пожав плечами, ответил:

– Думаю, этот вопрос нужно задать ей. И я точно так же, как и вы, бабушка, поражен ее поведением.

Маркиза еще крепче сжала золотой набалдашник трости.

– Я ее спрашивала, но все, что сказала мне эта дурочка, было про балы и розовые платья. Никогда еще я не слышала подобной чепухи!

Девушка густо покраснела и потупилась. А старуха, взглянув на внука, строго сказала:

– Сядь! – Она указала на стул.

– Я лучше постою, – пробурчал Джеймс.

– Вижу, ты по-прежнему упрям! – Вдовствующая маркиза явно рассердилась.

– Полагаю, это у нас семейное, – отозвался внук. Он никогда не боялся бабушку – даже в те годы, когда она частенько била его своей тростью по заду за малейшую провинность.