Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Дженкс метнулся к Гленну.

– Ты слышал, что она сказала. Пошли отсюда.

Сердце у меня забилось сильнее от слов Гленна:

– Ты спятил? Мы выйдем, и эта стерва ее убьет!

Айви выдохнула, чуть слышно скуля. Чуть слышно, но яуслышала. Мои чувства переполнил запах корицы.

– Надо выметаться, – объяснил Дженкс. – ЛибоРэйчел заставит Айви ее отпустить, либо Айви ее убьет. Выстрели сейчас в Айви –и, быть может, ты их разнимешь, но Айви ее выследит и убьет при первой возможности– стоит ей избавиться от главенства Рэйчел.

– Рэйчел у них главная?

Я слышала неверие в голосе Гленна и лихорадочно молилась,чтобы он убрался раньше, чем Айви меня окончательно придушит.

Жужжание крыльев Дженкса было так же громко, как гудение кровиу меня в ушах.

– А иначе, как ты думаешь, чем Рэйчел заставила Айвитебя отпустить? Думаешь, колдунья могла бы такое сделать, не будь она главной?Выметайся, как тебе велели.

Я не знала, правильное ли здесь слово «главенство». Но еслиони не смоются, вопрос станет чисто теоретическим. Правда как перед Богом – втом, что каким-то извращенным образом я нужна Айви больше, чем она мне. Но«руководство по пове-дению на свидании», которое мне дала Айви прошлой весной,чтобы я перестала случайно включать ее вампирские инстинкты, не содержало главы«Что делать, если окажется, что ты – главная». Я оказалась на неисследованнойтерритории.

– Уйди… – прохрипела я, задыхаясь. Перед глазаминачало темнеть.

Щелкнул поставленный на предохранитель пистолет, и Гленннеохотно сунул оружие в кобуру. Дженкс порхал туда-сюда между ним и дверью, иофицер ФВБ отступал нехотя, с сердитым и недовольным видом. Я таращилась впотолок, перед глазами уже плыли звезды. Скрипнула дверь в кухню.

– Айви, – прохрипела я, глядя ей в глаза и леденеяпред этим черным ужасом.

В глубине их я видела себя – с распухшим лицом, сразлетевшимися волосами. Вдруг у меня на шее под пальцами Айви забился пульс –там, где она нажала на старый демонский укус. Прости меня Боже, но вдруг этостало приятно – воспоминание об эйфории, что струилась во мне прошлой весной,когда демон, посланный меня убить, разодрал мне шею и влил в рану вампирскуюслюну.

– Айви, чуть разожми пальцы, чтобы я могладышать, – сумела я сказать, брызгая слюной на подбородок.

Под жаром ее руки аромат корицы стал сильнее.

– Ты мне велела его отпустить, – заворчала она,обнажая зубы, и хватка ее усилилась так, что у меня глаза на лобполезли. – Я его хотела, а ты меня заставила его выпустить!

Легкие пытались засосать кислород, дергались короткимирывками. Хватка Айви ослабла. Я радостно глотнула воздух. Еще раз. И еще раз.Айви с мрачным лицом ждала.

Погибнуть с вампиром – это просто. Жить с вампиром – этотребует большего искусства.

У меня болела челюсть – там, где касались ее пальцы.

– Если хочешь его, – прошептала я, – бери. Ноне стоит нарушать пост во гневе. – Я еще раз вдохнула, молясь про себя,чтобы этот вздох не был мой последний. – Если не по страсти, оно того нестоит, Айви.

Она ахнула, будто я ударила ее по лицу. Пальцы ее отпустилименя без предупреждения, и я сползла по стене.

Скорчившись, я ловила ртом воздух. Горло и живот сводилосудорогой, а укус демона на шее блаженно пульсировал. Ноги у меня подогнулись –я потихоньку их выпрямила. Сидя у стены, прижимая к груди колени, я стряхнулабраслет с чарами обратно на запястье, вытерла слюну с лица и подняла глаза.

Как ни странно, Айви осталась со мной. Обычно после такихсрывов она бегом бежала к Пискари, но, надо сказать, таких сильных срывов у неееще не было. Она была испугана до смерти. Она пришпилила меня к стене, потомучто боялась. Боялась чего? Что я ей запрещу выдрать глотку Гленну? Подруга онамне или нет, я бы тут же съехала, задери она кого-нибудь прямо у меня в кухне.Мне бы потом эта кровь всю жизнь снилась в кошмарах.

– Как ты? – просипела я и согнулась в трипогибели, когда меня скрутил приступ кашля при попытке заговорить.

Она не шевельнулась – сидела за столом спиной ко мне. Иголову опустила на руки.

Когда мы с ней поселились вместе, мне скоро стало ясно, чтоАйви не нравится быть вампиром. Она ненавидела насилие, даже когда егоподстрекала. Изо всех сил воздерживалась от крови, как бы ни тянуло ее к ней.Но вампир есть вампир, и выбора, кем быть, у нее не было. Вирус глубоковнедрился в ее ДНК и остался там навсегда. Своей природы не переделаешь. Нокогда она теряла над собой контроль и инстинкты срывались с цепи, она этотяжело переживала.

– Айви?

Я поднялась на ноги и поковыляла к ней, слегка кренясьнабок. Ощущение ее пальцев еще держалось у меня на шее. Мне пришлось плохо, носовсем не так, как в тот раз, когда она прижала меня к креслу в облакевожделения и голода.

Я задвинула дурные воспоминания подальше.

– Как ты? – Я потянулась тронуть ее за плечо, ноубрала руку.

– Никак, – ответила она придушеннымголосом. – Рэйчел, прости меня. Я… я не могу… – Она судорожновздохнула. – Не бери эту работу. Если она ради денег…

– Не ради денег, – не дала я ей докончить. Онаповернулась ко мне, и моя злость на ее попытку подкупа потухла. Полоска влагиблестела там, где Айви пыталась стереть слезу. Я никогда раньше не видела, какона плачет, и присела рядом с ней. – Я должна помочь Саре-Джейн. Онаотвела глаза.

– Тогда я поеду с тобой к Пискари, – сказала она,и в голосе прозвучал намек на ее обычную силу.

Я обхватила себя руками, пальцами потирая едва заметный шрамна шее, пока не поняла, что делаю это бессознательно, чтобы ощутить в немпокалывание.

– Я на это надеялась, – ответила я, заставляя себяопустить руку.

Она улыбнулась мне со страхом и тревогой – и тут жеотвернулась.

Пиксенята роились вокруг Гленна, сидящего за столом в кухнекак можно дальше от Айви – но так, чтобы это не бросалось в глаза. ДеткамДженкса офицер ФВБ, как ни странно, очень понравился, и Айви, сидя закомпьютером, старалась не обращать внимания на шум и мечущиеся в воздухефигурки. Она напоминала мне кошку, спящую возле птичьей кормушки: будто незамечает ничего, но если какая-нибудь птичка по ошибке подлетит слишком близко,прыгнет мгновенно. Все старательно делали вид, будто забыли об инциденте, и моичувства по поводу того, что мне на шею навязали Гленна, при виде его стольнеожиданного такта смягчились от острой неприязни до легкой досады.

Инсулиновым шприцом я ввела сонное зелье в последний изтонкостенных синих шаров. Было начало восьмого. Оставлять в кухне беспорядок нехотелось, но шарики надо было снарядить по-особому: я никак не собираласьвстречаться с Сарой-Джейн в чужой квартире невооруженной. Нет нужды облегчатьТренту работу, подумала я, снимая защитные перчатки и бросая их в сторону.