Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

ремни безопасности, двое безымянных надували щеки, пытаясь отдышаться, Томаш откинул голову и закрыл глаза. Он был полностью расслаблен. На корабле его мучала бессонница, Томаш говорил, что мечтает выспаться до того, как умрет. Командир оторвал взгляд от маленького грязного пятнышка, занял свое место и закурил. Я продолжал смотреть. Космодром был полностью уничтожен, вместе с разрушенными постройками, похожими на неровные зубы, хлюпкими энергозаграждениями и рваным бугристым бетоном. С этого места «Венет» человечеству уже не укусить.

Мы летели низко, паря практически у самой земли. Земля… люди так и не научились называть то, что под ногами как-то по-другому. Сколько бы не находилось энтузиастов, пытавшихся привить правильные научные названия, всегда выходило одно и то же. Мы прилетали на Венеру, наша нога ступала на поверхность Венеры, но как только приходила пора сеять урожай, семена падали в землю. Под нами она была черной.

На Венере день длился два месяца, и ночь ровно столько же. Их соединяли длинные сумерки, ровно такие, как сейчас. Превращавшие все в серое, рано или поздно глушившие все звуки. Только черное становилось еще чернее. Останься мы на космодроме, рано или поздно встретили бы ночь.

С чего я решил, что грядет ночь? Наверное, по этой алой полоске на горизонте. Мне казалось, она больше походила на закат. Но с корабля, на котором мы прилетели, ее не было видно. Там ничего не было видно, кроме стальных стен безликой каюты… а с космодрома виднелись только тучи. Стоило немного подняться, и она появилась. Наверное, я предчувствовал этот закат, или просто всю свою жизнь жду только ночи. Это лучшее, что мне удается в жизни.

Под нами простиралось выжженное поле, кое-где еще курились тонкие струйки дыма сгоревшей дотла техники. «Венет» или Союзные силы? С высоты полета было не разобрать. Опознавательные знаки превратились в уголь. Бесшумно хлопнув крыльями, в воздух поднялась стая сумеречных ворон. Услышал бы я хлопки их крыльев, если бы находился ближе? Может, и нет, но мне бы удалось рассмотреть их настоящий окрас.

Два месяца ночи… и два месяца дня. Все, что жило на Венере, либо приспосабливалось, либо умирало. Человек лишь слегка подтолкнул эволюцию. А дальше шел жестокий метод проб и ошибок, который продолжался до сих пор. С растениями получилось проще. Я слышал, что те легко освоили циркадные ритмы, когда изменили их геном. А вот с животными было сложнее. Уверен, что внизу летели ненастоящие вороны, с ненастоящими глазами, ненастоящими крыльями и измененным ДНК. Они спали при свете дня и бодрствовали в долгую ночь, и гоготали они совсем не так, как земные. Но все-таки общее с дальними сородичами у них кое-что было. Голод.

Ни одна птица не опустится на рыхленную почву, если в ней не найдется ничего, чем можно было бы поживиться. Отравленная земля не могла приютить такого количества насекомых, чтобы прокормить бесчисленные стаи сумеречных ворон. Если только их не привлекло нечто иное. На вздыбленной почве валялась куча искореженного металла, уходящего за горизонт.

— Эй, тощий! — удар в бок. Ударил меня Томаш, но позвал командир. Выдернул из тягучих мыслей, в которых уже рождались строки. Не знал, удастся ли озвучить их когда-нибудь. Не знал, удастся ли мне их запомнить. Я повернул голову. — Возраст, дата и место рождения. — Комбат активировал блокнот, сверяя информацию по базе данных. Нас наконец-то решили назвать по именам.

Глава 6

— Интересно, она сдохла счастливой?

— А сам-то как думаешь?

Скелет коровы застрял в проломе полуразрушенной стены, осев пузатыми ребрами на острые стальные штыри. Сухой стерильный воздух Венеры должен был превратить животное в мумию — мертвое подобие когда-то живого существа, но на скелете совсем не осталось плоти. Мясо соскользнуло с костей, живот лопнул от брожения, разбросав кишки по обломкам, те бугрились, обнимая камни высохшими лентами. Томаш сказал, что «Венет» распыляет изопиридий: плоть отходит от костей, удивляя человека, когда тот разваливается на куски без боли. Командир не сказал ничего.

— Она хотя бы попыталась сбежать. Свобода всегда приятна, хоть и мимолётная, — его звали Марой, и выглядел он так, будто природа совсем не то имела ввиду. Маленькая голова, но огромные уши, узкие плечи, но широкая грудь, выпуклые глаза, смотрящие в разные стороны и совершенно смуглое лицо. «Гляди в небо, мы сейчас без приборов, а у тебя максимальный угол обзора», — пошутил над ним Томаш. — Посмотрите на тех. Застряли в тюрьме, и взгляд у них какой-то печальный.

— Конечно, печальный — глаз-то у них совсем нет. Вынь тебе, тоже будешь смотреть жалобно, — застегивая ширинку, ответил Томаш. Он помочился, пытаясь попасть в пустую глазницу коровьего черепа.

— Ага, жалобно и жутко, — передернул плечами Лиам.

— Так получается, когда пичкают планету заводами по производству оружия, а потом надеются, что это принесет мир во всем мире, — ответил я, решив последовать примеру Томаша. Предпочел выбрать целью обычные камни, жалея о каждой капле, покидавшей мое тело. Хотелось пить. Венера сушила горло и выжимала тело до пота.

Нас высадили в трёх километрах отсюда, на шерстистой мховой поляне, когда навигация начала давать сбой. Блокнот у командира пошел рябью и очень скоро совсем погас. Наверное, это не означало ничего хорошего. «Возьми поближе, Тароль, ребятам топать тридцать километров». «Если я возьму ближе, малышка грохнется и топать никуда не придется». «Не говори ерунду, «Скайблок» не глушит новые чипы». «Иди нахрен, Виктор, я дальше не полечу». Так я узнал, что нашего командира зовут Виктор.

— Тот, кто строит завод по производству оружия, никогда не надеется на мир во всем мире, — прилетело к нам издалека. Виктор пытался привести в чувство геолокацию, встав метрах в пятидесяти от нас — у большого каменного пролома, там, где открывался хороший обзор на небо. Высокий и коренастый, он все старался спрятать свое большое тело в укромную щель между упавшими друг на друга стенами, но у него это никак не получалось. На его пепельно-серой форме торчали маленькие красные звезды, ровно так же, как и у всех нас. Только их было чуть больше на плечах. — Карманы свои они хотели набить. А остальное, про защиту колоний и тому подобное — просто предлог. Теперь мы здесь, а они там. Вот и все.

Виктор с опаской оглянул небо. Он искал дрон, увязавшийся за нами на полпути сюда. Из-за него пришлось изменить маршрут, ища убежище на молочной ферме. Виктор сказал, что тот, скорее всего, реагирует на наше тепло, потому что мы шаркаем ногами так, что услышит даже глухой.