Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

отпустила. Не сказав ни слова, незнакомка прошла мимо и направилась к башне.

Аратан все еще чувствовал на подбородке прикосновение твердых костяшек ее пальцев. Мышцы шеи и спины сводило от боли. С трудом расстегнув ремешок шлема, он стащил его с головы, а затем снял кожаную шапочку. Голову обдало ледяным дождем. Повернувшись, сын Драконуса долго смотрел на город, пока Хеллар не ткнулась в хозяина мордой.

Взяв поводья, он повел лошадей к входу в башню.

Внутри обнаружилась одна-единственная комната, шагов примерно в пятнадцать шириной. У противоположной стены стоял Каларас, отец высыпал перед ним из мешка корм. Увидев странную женщину, Драконус выпрямился.

Она сбросила с себя шкуры посреди помещения, и те упали на каменный пол к ее ногам. Под шкурами ничего не оказалось.

– Из всего твоего отродья, Властитель Ночи, – произнесла великанша тонким голосом, – только в нем одном я не ощутила безумия. – Она почти застенчиво подняла взгляд и добавила: – Надеюсь, всех остальных ты убил. Сокрушил большим камнем их черепа, а потом оторвал им головы, расчленил детей и бросил в пламя самого жаркого кузнечного горна. Пока от них не осталось ничего, кроме пепла.

– Ох и далеко же от дома ты забралась, Кильмандарос, – сказал в ответ Драконус.

– Никто не заходит в гости, – проворчала та. – Уже давно. – Женщина посмотрела на Аратана, который вел мимо нее своих лошадей. И спросила: – Он уже пробудился?

– Нет, – ответил Драконус. – И да.

– Значит, ты не приберег его для меня?

– Кильмандарос, мы встретили по пути твоего мужа.

– И полагаю, моего сына тоже. Вместе с его мерзким дружком, который сделал то, о чем ты его просил.

Проигнорировав ее замечание, Драконус повернулся к сыну:

– Аратан, разведи небольшой костер, когда закончишь с лошадьми. Топливо у стены слева от тебя.

Чувствуя неловкость и стараясь не смотреть на наготу женщины, Аратан положил шлем и принялся расседлывать Хеллар и Бесру.

– Мы также встретили твою сестру по духу, если не по крови, – произнес наконец Драконус.

Кильмандарос зашипела сквозь зубы:

– Пусть пухнет от своих предрассудков. Однажды форулканы возжелают земель песьегонов, и тогда мы возобновим нашу войну, а быть может, и завершим ее.

– Хочешь превратить своих последователей в оружие?

– На что еще они годны, Властитель Ночи? К тому же форулканы мне не поклоняются. Они возвели в ранг божества безграничную власть закона, хотя и страдают оттого, что постоянно сами же его и нарушают. В какой-то момент, – Кильмандарос подошла ближе, встав прямо напротив Аратана, – они заявят свои законные права на все, чем владеют песьегоны, оправдывая тем самым массовые убийства.

– Ну и глупо, – отрезал Драконус. – Мне говорили, что среди песьегонов теперь есть яггуты, восседающие на тронах божественности и тирании. Разве форулканы недостаточно страдали от унижений со стороны тисте, чтобы теперь столь отважно выступать против песьегонов и яггутов?

– Все зависит от того, – промолвила Кильмандарос, – что я нашепчу им в уши.

Ощутив на затылке дыхание ее слов, Аратан поспешно перешел к другой лошади и начал снимать с нее упряжь.

Кильмандарос снова подошла ближе.

– Тирания плодится, – сказал с другого конца комнаты Драконус, – хотя по всем разумным меркам она должна сдохнуть с голоду.

– Нехватка чего-либо порождает раздоры – это ты имел в виду, Властитель Ночи? Именно нужда вынудила моих детей выступить против тисте…

– Нужда в железе. Искусственно созданная, дабы придумать оправдание. Но это старый спор между нами. Я простил тебя, но лишь потому, что ты проиграла.

– Тщательно взвесив твое великодушие, Властитель Ночи, я нахожу его не слишком обременяющим весы. Но, как ты уже заметил, теперь все это уже в прошлом.

Ее рука скользнула к левому бедру Аратана, а затем опустилась к промежности.

– Оставь его, Кильмандарос, – велел Драконус.

Женщина убрала руку и отошла в сторону.

– Ночь еще молода, – вздохнула она. – Я знаю его желания и готова их удовлетворить. Это наше с ним дело, Властитель Ночи, и тебя оно никак не касается.

– Я знаю слова, которые прогонят тебя прочь, – предупредил ее Драконус.

– Неужели ты поступишь так со мной? И с ним?

– Боюсь, Аратан перестанет тебя интересовать. Но это лишь последствия того, что мне придется тебе сказать, а не цель.

– Тогда отложи это до утра.

– Не могу.

– Ты никогда не понимал толк в удовольствиях, Драконус. Твоя любовь тяжела, вместо того чтобы быть легкой, и в удовлетворение своих желаний ты вкладываешь лишь силу, но не нежность. Возможно, однажды я объявлю себя богиней любви – что думаешь по этому поводу, Властитель Ночи? Будешь ли ты этому радоваться, как любовь радуется ночи, а ласка – тьме?

Закончив с лошадьми, Аратан отнес мешок с провизией на середину помещения, зажег фонарь и достал котелок, утварь и еду. Из пола какое-то время назад вынули четыре каменные плиты, создав этакое подобие кострища. Подняв фонарь, юноша посмотрел наверх, но, чтобы разглядеть потолок, света не хватало. И все же он чувствовал уходивший вверх поток воздуха. Подойдя туда, где, как говорил его отец, лежало топливо, Аратан нашел несколько десятков брикетов навоза, больших и слипшихся.

Все это время, и даже потом, возвращаясь к кострищу, он чувствовал на себе взгляд Кильмандарос.

– Как думаешь, сын Драконуса, – спросила она, – хорошая бы из меня получилась богиня любви?

Аратан сосредоточился на том, чтобы разжечь костер, и лишь затем ответил:

– Никто не смог бы удовлетворить ваше безмерное желание, госпожа, и вы лишь смотрели бы с высоты на несчастный мир.

У Кильмандарос перехватило дыхание.

– Если уж на то пошло, – продолжал он, глядя на поднимающийся над растопкой дым, – вы, возможно, уже богиня любви.

– Властитель, на эту ночь твой сын принадлежит мне.

– Боюсь, что нет. Аратан полон желаний, которые всегда донимают молодых. Ты предлагаешь слишком многое, а он жаждет во всем этом затеряться.

Юноша почувствовал, как кровь прилила к лицу. Отец мог проследить любые его мысли, и подобная проницательность повергала в ужас.

«Слишком легко угадать, что у меня на уме и на сердце. Мои мысли ходят по хорошо протоптанным дорожкам, а все мои желания на виду. Каждый с легкостью может их прочитать. Мой отец. Эта азатанайка. Ферен и Ринт. Даже Раскан не нашел никаких тайн в моем рассказе.

Когда-нибудь я стану неведомым для всех.

Кроме Ферен и нашего ребенка».

– Этими словами, Драконус, – сказала Кильмандарос, – ты выдаешь свою слабость как фаворита. Ты находишь себя в любви, но боишься унижения. Воистину, я и есть эта суровая богиня, если, глядя в твои глаза, вижу мужчину, которого разоблачает страх.

– Твой сын вместе с Эррастасом совершили убийство, – сообщил