Гумилев сын Гумилева - Сергей Беляков

Тестировать на пассионарность – дело совершенно бессмысленное. Пассионарий легко себя проявит, деятельность скажет о его природе лучше всякого теста. То же самое касается и субпассионарности.

Через десять лет после смерти Гумилева Рубин Сайфуллин, кандидат политических наук из Татарстана, написал монографию под названием «Теория этногенеза и всемирный исторический процесс». Поскольку книга получилась большая и толстая, на автора стали смотреть с уважением. Вот он, продолжатель Гумилева, ведь Сайфуллин решил усовершенствовать теорию этногенеза и обогатить ее понятийный аппарат новым термином – гиперэтнос.

Величие поставленной задачи забавно смотрится на фоне убогой библиографии. Всего 43 книги, из них 7 сочинений Гумилева, 5 словарей и 12 учебников.

О профессионализме Сайфуллина-историка можно судить хотя бы по такому факту. Он решил вычислить этногенез японцев и проделал-таки «исследование», базируясь всего на одном сочинении – старом советском учебнике «История Японии», изданном в далеком 1988-м. У нас на истфаке студентов с такой подготовкой не пустили бы и на семинарское занятие. Развивать теорию этногенеза, не зная истории, — все равно что изучать теоретическую физику, не зная математики.

Впрочем, с математикой у Сайфуллина тоже неважно: с легкостью необыкновенной он подсчитывает процент пассионариев в обществе, хотя каким образом ему это удается, никто не знает. А ведь точно так же пытался подсчитать процент пассионариев и политолог Владимир Махнач, который даже читал лекции о теории Гумилева.

Что там Махнач, если даже самые интересные работы гумилевцев, например статьи Владимира Мичурина об этногенезе персов, Макса Зильберта о евреях-ашкенази, не выходили за рамки хорошей исторической публицистики.

Зато мистические интерпретации Гумилева росли, как бледные поганки теплым и влажным летом. Впрочем, ученые, не знавшие истории, но пытавшиеся придать пассионарной теории солидность и вернуть Гумилева в мир науки, писали вещи и абсурднее, и смешнее. Некто Айзатулин вывел формулу роста пас сионарности и даже предложил единицу измерения пассионарного напряжения – 1 гумил. Но что скрывается за этой величиной, так и осталось неизвестным.

Несколько лет назад мне в руки попалась одна книжка. Прочитав на обложке название «Зарождение пассионарной России», я уже не мог пройти мимо. Иногда полезно начинать чтение с конца. Последние две страницы книжки занимал словарик, где авторы растолковали свой терминологический аппарат. Уже сами названия словарных статей говорили о многом: «Пассионарная идеология», «Духовное поле пассионарности», «Суперпассионарий». Что, впечатляет? Нет? Тогда прочтем толкование. «Духовное поле пассионарности – духовное единение социально активных членов общества, ориентирующихся на пассионарный центр, созданный суперпассионариями, индуцирующими пассионарную идеологию. Пребывание в этом духовном центре имеет мистический характер и открывает новые, не виданные ранее горизонты развития цивилизации, постижения гармонии Вселенной».

Прочитав этот словарик, можно было бы знакомство с книжкой и закончить. Но любопытство взяло верх. Осилив все тридцать страниц, я убедился в том, что сей опус – самая грубая компиляция из нескольких идей, воспринятых крайне примитивно, если не извращенно. Здесь есть не только теория Гумилева, но и марксизм, и Данилевский, и Фрейд, и даже Вернадский с его учением о ноосфере, которое, кстати, Гумилев никогда не принимал, равно как и «сакральную географию» – ее авторы тоже почемуто приписали Льву Николаевичу. Смесь, само собой, получилась неудобоваримая. Впрочем, местами читать забавно: «Рождение пассионарного романо-германского этноса началось со знаменитой речи папы Урбана II на Клермонтском соборе 1095 г., призвавшего Запад к крестовому походу против арабов. Эта речь зажгла пассионарный огонь, который разгорелся в виде костров духовно-рыцарских орденов, ставших основой зарождения пассионарной элиты Запада».

Ну разве не прелесть? Всякие мелочи (Первый крестовый поход вообще-то был направлен не против арабов, а против турок-сельджуков) опустим. Перед заревом от «костров духовно-рыцарских орденов» всё меркнет.

Напоследок я прочитал о будущем «пассионарном центре», при котором следует непременно открыть особый PR-отдел.

Зачем так подробно писать о слабенькой книжке, напечатанной авторами явно за свой счет? А затем, что добрая половина литературы о Гумилеве и его теории этногенеза написана на таком вот уровне.

Даже биографы Льва Гумилева не избежали самых непростительных, абсурдных ошибок. В серии «ЖЗЛ» вышла книга философа Валерия Демина «Лев Гумилев». Среди ее многочисленных недостатков бросается в глаза главный – полное непонимание Деминым теории этногенеза. Гумилев создал собственный терминологический аппарат, но Демин предпочитает ему терминологию профессиональных экстрасенсов, целителей и астрологов. Гумилевская «пассионарность» и «ноосфера» Вернадского соседствуют здесь с «теллурической энергией», «энергетикой сакрального места», «внутренней энергетикой Матери-земли» и «благотворным излучением Космоса».

Льва Гумилева Демин причисляет к «русским космистам», хотя «русский космизм» никогда не был ни единым философским направлением, ни тем более наукой. Этот «космизм» придумали авторы современных учебников по истории русской философии. В «русские космисты» записали мыслителей, имеющих мало общего друг с другом. Связь с ними Гумилева и вовсе сомнительна. Научное и философское наследие В.И.Вернадского Гумилев принимал выборочно. Философские воззрения К.Э.Циолковского и Н.Федорова идеям Гумилева прямо противоположны.

Книга Татьяны Фроловской «Евразийский Лев» ни в чем не уступает сочинению Валерия Демина. А кое в чем и превосходит.

С потрясающей развязностью она судит о личной жизни Ахматовой: «Выбор Анной Андреевной в мужья Шилейко и Пунина нехорошо изумлял недальновидностью и ошибочностью». Полагаю, что Ахматова несколько лучше разбиралась в своих мужьях, чем биограф ее сына. Важнее фактические ошибки.

Вот Фроловская пишет, что Гумилев сразу после школы пытался поступить на исторический факультет университета, хотя в Ленинградском университете тогда вообще не было тако го факультета. Она пишет, будто Гумилев участвовал в «малярийной экспедиции» на Памире. На высокогорьях Памира комары не живут, малярийные экспедиции туда не посылают, а Гумилев в 1932-м работал в долинах, в предгорьях, но не на «крыше мира».

Порадовала Татьяна Фроловская и удивительным историко географо-филологическим открытием, затмившим все написанное. Оказывается, "Золотая Орда", иногда под именем "Киргиз-Кайсацкая орда", продержалась – "под рукою" «"Белого царя" – вплоть до Первой мировой войны».

Просвещенного читателя это открытие отсылает не к истории, а к русской поэзии.

Быть может, здесь все-таки есть исторический смысл? Киргиз-кайсаки – это казахи, а Казахское ханство действительно образовалось после распада Золотой Орды. Но ко временам Первой мировой даже от ханства остались только воспоминания.