Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

– Да, конечно. Понимаешь, ведь это мексиканская лотерея. Онине могут выплачивать выигрыши в долларах.

– Ты совершенно прав, – кивнул я и мысленным взором увиделПиорию, его худое сияющее лицо и услышал его слова: «Я разбросал их по маминойкровати и катался по ним! Сорок тысяч зеленых баксов!» Но как слепой мальчикможет быть уверен в точном количестве денег.., или даже в том, что он катаетсяпо купюрам? Ответ очень прост: не может. Однако даже слепой продавец газет неможет не знать, что la loteria расплачивается не долларами, а песо, и дажеслепой продавец газет знает, что нельзя увезти мексиканский салат на сумму всорок тысяч долларов США в седельных мешках мотоцикла «винсент». Для этого егодяде понадобится самосвал из гаража Лос-Анджелеса.

Неразбериха и замешательство – ничего, кроме темных облаковнеразберихи.

– Спасибо, – сказал я и направился в свой офис.

Я не сомневался, что мой уход стал облегчением для всехтроих.

– Кэнди, крошка, я не хочу никого принимать илиразговаривать с кем-либо по теле… Я замолчал. Приемная была пуста. Письменныйстол Кэнди в углу комнаты был необычно чистым. Через мгновение я понял почему:поднос, где раньше лежали «входящие» и «исходящие», был брошен в мусорнуюкорзину, а фотографии Эррола Флинпа и Уильяма Пауэлла исчезли. Маленький стулдля стенографистки, сидя на котором Кэнди показывала свои прелестные.

Ножки, был пуст.

Мои глаза вернулись к подносу для «входящих» и «исходящих»,торчащему из мусорной корзины подобно носу тонущего корабля, и на мгновение моесердце дрогнуло. Может быть, кто-то ворвался в мой офис, обыскал его, похитилКэнди? Иными словами, может быть, предстоит расследование? В этот момент я срадостью взялся бы за расследование, даже если это означало, что какой-тобандит связывает Кэнди и в эту самую минуту.., с особой нежностью натягиваетверевку на ее твердые выпуклые груди. Меня устраивал любой путь – лишь бывыбраться из этой паутины.

Дело, однако, было в другом – никто не обыскивал комнату.Поднос с отделениями для «входящих» и «исходящих» документов лежал в корзинедля мусора, это верно, но не было видно никаких следов борьбы; более того,походило на то, что… На столе, в самой его середине, лежал всего лишь одинпредмет – белый конверт. С первого взгляда меня охватило чувство, что и тутменя ждут новые неприятности. Тем не менее я подошел к столу и взял конверт. Нанем с характерными для почерка Кэнди петлями и завитками было написано мое имя,в этом не было ничего удивительного – еще одна неприятная часть этого длинногонеприятного утра.

Я разорвал конверт, и листок бумаги выпал мне в руки.

"Дорогой Клайд!

Мне смертельно надоело терпеть, как ты лапаешь меня инасмешливо улыбаешься. Я также устала от твоих нелепых и ребяческих шуток поповоду моего имени. Жизнь слишком коротка, и стоит ли тратить ее на то, чтобытебя лапал пожилой детектив, от которого ушли две жены и у которого плохопахнет изо рта. Ты не лишен достоинств, Клайд, но они начинают меркнуть переднедостатками, особенно с тех пор, как ты начал постоянно пить.

Сделай себе одолжение и повзрослей наконец.

Твоя Арлин Кейн.

Я возвращаюсь к своей матери в Лидахо. Не пытайся найтименя."

Я держал письмо еще несколько мгновений, не веря своимглазам, затем бросил его. Одна фраза раз за разом повторялась в моем мозгу,пока я следил за листком, который, порхая, лениво опускался в мусорную корзину:«Я устала от твоих нелепых и ребяческих шуток по поводу моего имени». Но развея когда-нибудь знал, что у нее другое имя, а не Кэнди Кейн? Я напряг своюпамять, не сводя взгляда с письма, продолжающего свой порхающий, ленивый – исловно бесконечный – полет, и получил ответ, честный и ясный – нет. Ее имявсегда было Кэнди Кейн, мы столько раз шутили по этому поводу, а если мы икрутили шутливый служебный роман с объятиями и поцелуями, что из того? Онавсегда получала от этого удовольствие. Мы оба радовались и смеялись.

Действительно ли она получала удовольствие от вашегослужебного романа? – спросил меня внутренний голос. Или это была еще однималенькая сказка из числа тех, которые ты рассказывал себе все эти годы?

Я попытался заставить умолкнуть этот голос, и черезнесколько мгновений мне это удалось, однако другой, пришедший ему на смену, былеще хуже. Этот голос принадлежал не кому иному, как Пиории Смиту. «Теперь ямогу себе позволить не изображать всякий раз, что попал в рай, когдакакой-нибудь щедрый покупатель оставляет мне пять центов чаевых». Вы понимаетеэту новость, мистер Амни?

– Заткнись, малыш, – сказал я, обращаясь к пустой комнате. –На роль Габриэлля Хиттера ты не годишься. – Я отвернулся от стола Кэнди, иперед моим мысленным взором, словно какой-то марширующий оркестр из ада, прошлавереница лиц: Джордж и Глория Деммик, Пиория Смит, Билл Таггл, Верной Клейн,блондинка на миллион долларов с дешевым именем Арлин Кейн.., даже два малярашествовали в этой процессии.

Путаница, путаница, ничего, кроме путаницы.

Опустив голову и шаркая ногами, я вошел в свой кабинет,закрыл за собой дверь и сел за стол. Смутно, сквозь закрытое окно, я слышалзвуки транспорта на бульваре Сансет. Тут мне пришла в голову мысль: длянекоторых прохожих там все еще было весеннее утро, настолько идеально лос-анжелесское,что где-то можно было найти такой маленький регистрационный знак,свидетельствующий, что оно может принадлежать только главному городуКалифорнии. Однако для меня все вокруг стало тусклым.., внутри и снаружи. Явнезапно вспомнил о бутылке в нижнем ящике стола, но даже наклоняться за нейпоказалось мне слишком трудным. Я почему-то решил, что потребуется усилие,подобное тому, какое понадобилось бы, чтобы в теннисных тапочках взобраться наЭверест.

Запах свежей краски проникал в офис. Вообще-то мне оннравился, только не в данный момент. Сейчас этот запах ассоциировался со всем,что пошло не так, как следовало, начиная с Деммиков, которые вернулись в своеголливудское бунгало, не перебрасываясь шутками, словно резиновыми шарами,включив проигрыватель на полную мощность и вызывая истерику у своего Бастерабесконечными объятиями и поцелуями. Тут мне пришло в голову с идеальнойясностью и простотой – мне казалось, что истинная правда именно так и приходитв людские головы, – возьмись какой-нибудь врач вырезать рак, убивающий лифтераФулуайлдер-билдинга, и все станет на свое место, засияет белизной.Устрично-белой краской, которой красили маляры коридор.

Эта мысль оказалась настолько утомительной, что я опустилголову, прижал ладони к вискам, удерживая ее на месте.., или, может быть,просто стараясь, чтобы то, что находилось внутри, не вырвалось наружу и неиспортило краску на стенах офиса. Так что, когда дверь неслышно открылась икто-то вошел в комнату, я не поднял головы. Мне казалось, что для этогопотребуется усилие, на которое в этот момент я не был способен.