Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Но прежде чем я успел схватить трость, Пиория поднял ее сами ткнул накопечьчком в нижнюю часть моего тела – именно в нижнюю.

Я о гнулся от нестерпимой боли, но даже в тот момент, когдастарался удержаться от невольного вопля, счел, что мне очень повезло: двумядюймами ниже – и мне пришлось бы оставить профессию частного детектива и петьсопрано во Дворце дожей.

Н все-таки я инстинктивно попытался схватить его. Пиорияударил меня тростью по шее, причем сильно. Трость не сломалась, но я услышал,как она тиснула. Я решил, что покончу с ней, когда поймаю его, и врежу обломкомпо правому уху. Будет знать, кто гомик.

Он попятился назад, словно прочитал мои мысли, и бросилтрость на мостовую.

– Пиория, – с трудом выговорил я. Может быть, еще не поздновоззвать к здравому смыслу, хотя бы и в последнюю минуту: – Пиория, какогочерта…

– Не смей звать меня этим идиотским именем! – взвизгнул он.– Меня зовут Франсис! Фрэнк! Это ты начал звать меня Пиорией? Ты первыйпридумал это имя, теперь все зовут меня так, и я его ненавижу!

Сквозь слезы я видел раздвоившиеся очертания мальчика. Онповернулся и побежал через улицу, не обращая внимания на транспорт (к счастьюдля него, в этот момент улица была пуста) и вытянув перед собой руки. Яподумал, что он споткнется о бордюр тротуара на противоположной стороне –говоря по правде, даже надеялся на это, – но, по-видимому, у слепых в голове таитсянабор превосходных топографических карт местности. Он ловко, как горный козел,прыгнул на тротуар, даже не замедлив бега, затем его темные очки обратились вмою сторону. На его лице, залитом слезами, было выражение безумного восторга, итемные стекла очков еще больше прежнего походили на черные дыры. Большие дыры,словно кто-то выстрелил ему в лицо двумя крупнокалиберными ружейными патронами.

– «Блонди» закрыт, я ведь уже сказал! – крикнул мальчик. –Мама говорит, он сбежал с этой рыжей шлюхой, которую нанял месяц назад! Считай,что тебе повезло, мерзкий ублюдок!

Пиория повернулся и бросился бежать по бульвару Сан-сет,по-прежнему вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами. По обе стороныулицы останавливались прохожие, глядя на него, на газеты, летающие по мостовой,и на меня.

Казалось, большинство смотрит на меня.

На этот раз Пиория – ну не Пиория, так Франсис – сумелдобежать до бара Дерринжера, прежде чем обернулся и нанес мне завершающий удар:

– Хер тебе, мистер Амни! – крикнул он и скрылся.

Я заставил себя выпрямиться и пересек улицу. Пиория, он жеФрансис Смит, давно исчез из виду, а мне хотелось поскорее оставить позади иразлетающиеся газеты. Их вид причинял мне боль, которая почему-то была хужеболи в паху.

Я рассматривал витрину магазина канцелярских товаров Фелтана дальней стороне улицы, словно новые шариковые ручки Паркера были самымизаманчивыми предметами, которые мне приходилось видеть за всю свою жизнь(возможно, были записные книжки в обложках из искусственной кожи). Минут черезпять – достаточное время, чтобы навсегда запомнить весь товар, выставленный ввитрине, – я почувствовал, что могу возобновить прерванную прогулку по бульваруСансет, стараясь удерживаться от слишком большого крена влево.

Мысли одолевали меня подобно комарам, которые звенят вокругголовы на киностоянке в Сан-Педро, где смотрят фильмы, не выходя из машины,если ты не прихватил с собой инсектицидные палочки. Мне удалось отмахнуться отбольшинства из них, но две упорно отказывались уходить. Во-первых, чтослучилось с Пиорией, черт побери? И во-вторых, что, черт возьми, случилось сомной? Я силился вычеркнуть из сознания и эти неприятные вопросы до тех пор,пока не подошел к зданию с вывеской «Городской кафетерий Блонди – открыткруглосуточно, пончики – наша специальность» на углу Сансет и Траверни, и,когда я поравнялся с ним, все вопросы словно ветром сдуло. «Блонди» находилсяна этом углу столько времени, сколько я помню себя, – сюда заходили шулеры,карманники, битники, наркоманы, не говоря уже о юных девушках, педерастах илесбиянках. Один из весьма знаменитых звезд немого кино был однажды арестованза убийство в тот самый момент, когда выходил из «Блонди». Да и сам я не такдавно сумел завершить здесь весьма неприятное дело, застрелив известногонаркомана по имени Даннингер, который на одной голливудской вечеринке ухлопалтрех других наркоманов, когда все они перебрали наркотиков. Кроме того, этобыло место, где я навсегда попрощался с прелестной Ардис Макгилл, с еесеребряными волосами и фиалковыми глазами. Остаток той печальной ночи япробродил в редком для Лос-Анджелеса тумане, который застилал мои глаза, влагастекала по щекам, пока не встало солнце.

«Блонди» закрыт? Сам Блонди исчез? Всякий скажет, что этоневозможно – скорее статуя Свободы исчезнет со своего голого острова в гаваниНью-Йорка.

Да, это было невероятно, но оказалось правдой. Витрина, гдевсегда раньше были выставлены блюда и пирожки, от зрелища которых разгоралсяаппетит, была замазана, но очень небрежно, и я видел между мазками почти пустуюкомнату. Линолеум выглядел грязным и протертым. Потемневшие от паров жиравентиляторы под потолком неподвижно свесили вниз свои лопасти, словнопропеллеры разбившихся самолетов. Внутри еще стояло несколько столиков, шестьили семь знакомых стульев, обтянутых красной искусственной кожей, возвышалисьна них перевернутыми вверх ножками. Вот и все, что осталось от «Блонди», –разве что еще пара пустых сахарниц, валявшихся в углу.

Я замер у витрины, пытаясь понять, что здесь произошло. Этобыло не менее трудно, чем попытка протащить широкий диван по узкой лестнице.Вся жизнь и веселье, все ночные волнения, полные сюрпризов, – как могло все этотак внезапно исчезнуть? Это не казалось ошибкой; происшедшее скорее напоминалобогохульство. Для меня «Блонди» олицетворял все те сверкающие противоречия,которые окружали темное и мрачное сердце Лос-Анджелеса. Иногда мне казалось,что «Блонди» и есть Лос-Анджелес, который я знал на протяжении пятнадцати илидвадцати лет, только в миниатюре. Где еще можно увидеть гангстера,завтракающего в девять вечера за одним столом со священником, или светскуюдаму, всю в бриллиантах, сидящую у стойки бара рядом с механиком соседнегогаража, который отмечает окончание своей смены чашкой горячего какао? Внезапноя вспомнил о кубинском дирижере и постигшем его сердечном приступе, на этот разсо значительно большим сочувствием.

Все это сказочная сверкающая жизнь Города Потерянных Ангелов– догадываетесь, о чем я говорю, приятель? Что имею в виду?

Над дверью висело объявление: «ЗАКРЫТО НА РЕМОНТ. СКОРООТКРОЕТСЯ», но я не верил этому. Пустые сахарницы, валяющиеся в углу, несвидетельствуют, на мой взгляд, о ремонте. Пиория оказался прав: «Блонди» канулв историю. Я повернулся и пошел по улице, но теперь медленней обычного,сознательно заставляя свою голову не опускаться вниз. Когда я подошел кФулуайлдер-билдингу, где снимал помещение под офис в течение многих лет, меняохватила странная уверенность, что ручки на обеих половинках входных дверей будутсоединены толстой железной цепью и замкнуты на висячий замок. Стекло окажетсязамазанным небрежными полосами, и над дверью я увижу надпись: «ЗАКРЫТО НАРЕМОНТ. СКОРО ОТКРОЕТСЯ».