Человек в шинели - Фёдор Андреевич Третьяков

цеплялись за каждый рубеж. В районе села Дедуны наш головной полк натолкнулся на сильный опорный пункт врага.　

Завязался ожесточенный бой. Врагу удалось остановить и второй, наступающий справа, стрелковый полк Ковнерова. Сначала передовые подразделения ворвались было в немецкие траншеи, но противник быстро подбросил несколько свежих батальонов пехоты, которые при поддержке танков перешли в контратаку. Удар пришелся по батальону капитана Дергачева, наступавшему на левом фланге полка.

Напряженность боя росла. Батальон Дергачева попал в трудное положение. Впереди были вражеские дзоты. Оба стрелковых полка противник прижал огнем к земле. Командир дивизии Павел Васильевич Черноус под вечер ввел в бой батальон 3-го стрелкового полка. Но и это не улучшило обстановку…　

Вражеские дзоты и вкопанные в землю танки встречали наступавшую пехоту сильным огнем. Отдельные храбрецы пытались забросать огневые точки гранатами, но падали, сраженные пулеметными очередями. По подразделениям били фашистские минометы и артиллерия, ни на минуту не прекращался огонь пулеметов. Ливень осколков и пуль обрушивался на каждый клочок земли. Порой казалось: ничто живое не в силах противостоять огню и металлу. Но это только казалось…　

Старшего лейтенанта Евгения Горшкова ночью вызвали в землянку командира полка. Вскоре его рота, усиленная взводом автоматчиков, поползла вперед. Ей предстояло выполнить трудную задачу: просочиться через боевые порядки гитлеровцев и, зайдя в тыл, неожиданно ударить по врагу. Одновременно с фронта должны были атаковать стрелковые подразделения.　

Тишина пришла на передний край. Ночь была темная. Только изредка немецкий пулемет выпустит очередь трассирующих пуль да шальная ракета своим длинным светящимся хвостом выхватит из темноты то окопы, то кусочек «ничейной» земли. Тихо на переднем крае, но тревожно…　

В полночь за линией фронта в небо взмыла зеленая ракета. За ней — красная. И сразу стали рваться гранаты, затрещали автоматы. Рота Горшкова действовала.　

И тогда с фронта ударили два батальона полка Хромозина. Он сам первым устремился вперед.

М. И. Хромозин

Немцы не ожидали удара с двух сторон.　

В их боевых порядках поднялась беспорядочная стрельба. Не выдержав этого дерзкого натиска, враг поспешно оставил окопы на участке полка и откатился почти на километр.　

Сокрушая очаги сопротивления, части дивизии все глубже вгрызались во вражескую оборону. На третий день был освобожден ряд селений; на пятый — дивизия продвинулась еще на несколько километров. Бои велись уже в третьей полосе обороны. Отходя, враг сопротивлялся; цепляясь за выгодные рубежи, пытался остановить наступавших. Но боевой порыв пехотинцев был высок, стремление к победе и ненависть к врагу влекли неудержимо вперед.　

«Выйдем к Западной Двине!», «Даешь Полоцк!» — эти слова солдаты писали на бортах автомашин, на бронещитах орудий, с ними поднимались роты в атаку.　

…Поезд уходил на юг. А в памяти всплывали новые яркие картины.　

47-я стрелковая наступает…　

Ширилась территория освобожденной Белоруссии. Позади осталась неширокая, но глубоководная Оболь. За эту реку разгорелся упорный бой, в котором особое мужество проявили солдаты стрелковой роты лейтенанта Виктора Веденко. Просочившись по болоту через боевые порядки гитлеровцев, рота отвлекла на себя целый немецкий батальон. Бойцы лейтенанта Веденко неожиданно ударили по врагу с фланга. Гитлеровцы растерялись и в замешательстве открыли беспорядочную стрельбу.　

А в это время с фронта бросились в атаку соседние подразделения. Они ворвались в траншеи; враг не устоял на рубеже и отошел на запасные позиции. Его оборона трещала и рушилась. Наступление шло успешно. Вперед продвигались дивизии 6-й гвардейской армии. Огрызаясь, противник отходил к Западной Двине.　

30 июня полк Хромозина освободил сильно укрепленные селения Прудок и Лазари. До Полоцка оставались считанные километры. Но, еще на что-то надеясь, враг пытался задержать наступление. Не раз его пехота, поддержанная танками, переходила в контратаки.　

Полоцк горел. В бинокль хорошо было видно, как косматые языки пламени лизали здания города. Слышались сильные взрывы: в бессильной злобе враг уничтожал все, что представляло ценность, что могло служить человеку…　

И еще вспомнилось… Вечером 2 июля на командный пункт командира корпуса генерала А. И. Ручкина прибыл командующий фронтом И. X. Баграмян. Он вызвал полковника Черноуса.　

— Надо брать Полоцк, — сказал Баграмян. — Немцы жгут город, взрывают лучшие здания, увозят награбленное добро.　

— Людей маловато, товарищ командующий. Полки поредели. Десять дней в непрерывных боях, — докладывал командир дивизии.

— Знаю. — Умные выразительные глаза генерала светились теплом. Командующий задумался, на лбу прорезалась глубокая складка. Посмотрев на Черноуса, он спросил:　

— А как настроение солдат?　

— Настроение бодрое. Полоцком живут все.　

— Вот и хорошо. Полоцк надо брать быстрее. Поможем авиацией и танками.　

На рассвете 4 июля, когда первые лучи восходящего солнца позолотили горизонт, дивизия вместе с другими частями ворвалась в истерзанный город. Полоцк горел… Кругом груды развалин. Под ногами скрипучее крошево битого стекла, кирпича, штукатурки. На улицах выброшенное из домов имущество. Страшными дырами глазниц-окон смотрят обгорелые, выщербленные осколками снарядов каменные стены. На улицах дым, гарь. Много трупов. Гитлеровцы лежат в переулках и на перекрестках, в подъездах домов и подворотнях, в подвалах. Враг дорого заплатил за старинный русский город.　

Таков был в то утро Полоцк. Таким его запомнили мои однополчане… Вечером того же дня в честь победы на берегах Западной Двины Москва салютовала войскам 1-го Прибалтийского фронта. А через сутки дивизия была награждена орденом Ленина.　

Полки 47-й стрелковой с боями приближались к Прибалтике…　

Все это пронеслось в моей памяти, когда я смотрел из окна вагона на знакомые до боли места былых боев. Вернувшись домой, я продолжал жить этими воспоминаниями. Они целиком захватили меня. Припоминались новые и новые события и имена, живые и мертвые герои тех битв. И я почувствовал острую необходимость рассказать о них людям.

У меня сохранились записи военных лет, дневник за последние два года войны. Пухлая тетрадь с пожелтевшими от времени страницами. В ней обрывки мыслей, фамилии людей, названия селений, рек Белоруссии, Прибалтики. Я читал эти записи, и фронтовая тетрадь словно оживала: зримо вставали передо мной отважные друзья однополчане. Встреча с Наумовым явилась толчком: она воскресила забытое, напомнила пережитое и выстраданное в лихолетье войны.　

Затем начались поиски, переписка с фронтовыми друзьями, изучение архивных документов. Так появилась эта книга о подвигах моих однополчан, скромных тружеников войны. В нашей дивизии было много замечательных героев. Я рассказал лишь о некоторых из них, о тех, чье мужество и стойкость достойны того, чтобы их знал и чтил народ, и особенно наша молодежь.

СЕРЖАНТ ИЛЬЯ РЕПИН

Молча, нахмурив белесые брови, шагал сержант Илья Репин за орудием. Рядом шли солдаты,