Гимназия неблагородных девиц - Дарья Донцова

— Девушка, с которой дружил Анатолий.

— У сына было много знакомых, — сказала хозяйка кабинета, — я с ними не вижусь.

— Государыня, — завопил из коридора тонкий голос, — народ собрался и алчет.

«Царица» вскочила.

— Любезная госпожа, посидите немного, я скоро вернусь.

Последние слова она произнесла, выбегая в коридор. Я осталась одна, правда всего на пару секунд.

Дверь в стене открылась, показалась дама старше государыни.

— Добрый день, — вполне нормально сказала она, — вы писательница Арина Виолова? Я видела вас несколько раз по телевизору.

— Наверное, в Древней Руси он именуется волшебный ящик и работает на дровах, — не удержалась я от сарказма.

Женщина поманила меня:

— Заходите.

— Спасибо, я жду Татьяну Михайловну, — отказалась я.

Незнакомка улыбнулась:

— Если хотите до вечера тут в одиночестве сидеть, не стану возражать.

— Ваша государыня обещала вот-вот вернуться, — сказала я.

Дама вошла в кабинет.

— Не стоит ей верить. Таня живет вне времени. Ее «вот-вот» растягивается на сутки. Хотите узнать что-то о Вере Галкиной?

— Знаете ее? — обрадовалась я.

— Меня зовут Корделия Михайловна, — представилась женщина, — я сестра Тани. Папа начудил, назвал старшую дочь в честь героини Шекспира. А я, как на грех, «р» долго не выговаривала. «Девочка, как тебя зовут?» «Колделия!» Народ рты разевал. Колделия! Красиво, однако. Отец видел, как ребенок мучается, произнести имя не может, и со второй девочкой не выдрючивался. Таней назвал. Не советую ждать владелицу гимназии. У нее сейчас литургия в домовом храме, потом поклонение богу Яриле. Часа три на все отведено.

Я опешила.

— Простите, я не воцерковленный человек, но знаю, что литургия — служба в православной церкви. Вроде во время нее принимают причастие.

— Верно, — согласилась Корделия.

— А в Ярило верили язычники…

— И здесь вы не ошиблись.

Я совсем растерялась.

— Извините, я не сильна в вопросах веры, но разве можно одновременно служить и Христу, и Яриле, богу древних славян?

— В конце десятого века Святой князь Владимир крестил Русь. Вот с той поры православные отринули Ярилу. Ну не сразу, процесс шел долго, мучительно. Мда. Не стоит нам уходить во тьму веков. Таня… э… она… энтузиаст своего дела. Создала гимназию, равной которой нет.

— Да уж, — пробормотала я, — никогда не слышала о школе, где дети и сотрудники в лаптях разгуливают.

Корделия рассмеялась.

— Ребятам это нравится. На самом деле здесь пансион. Многие дети живут в спальном корпусе. Учителей и сотрудников сестра из единомышленников подобрала.

— Вот уж не думала, что в Москве такое количество… — начала я и вовремя умолкла.

— Сумасшедших, — договорила за меня Корделия, — согласна, народ тут странноватый, но детей искренне любит. В первой половине дня все обучаются по стандартной программе, а во второй добро пожаловать в прошлые века. Воспитанники воспринимают все как игру. Я веду финансовые, юридические и прочие дела. Тане нельзя ездить в банк или общаться с мастерами, которые крыши чинят. У нее есть я, симбиоз главбуха, адвоката, хозяйственника и всех прочих. Без меня учебное заведение быстро скончается. Пойдемте в мою квартиру. Лучше там поговорим, угощу вас чаем с пряниками. Наш повар их печет. Вас же не смутит, что Вася сначала «Отче наш», а затем «Песнь Ярило» читает? Несмотря на кашу в голове, готовит Василий прекрасно.

Выпечка на самом деле оказалась волшебно вкусной, чай Корделия заварила крепкий, а разговор со мной она повела откровенный. Узнав, что Веру подозревают в убийстве мужа, сестра Татьяны некоторое время хранила молчание, потом сказала:

— Не вчера беда с Таней произошла. В подростковом возрасте многие чудили, потом стали прекрасными людьми. И работают хорошо, и семьи у них отличные. Таня очень Толю любила, до беспамятства. Избаловала мальчика до предела, слова «нет» он никогда не слышал. Стоило Анатолию обронить: «Хочу», мать ему желаемое на блюдечке подавала. Когда малыш еще в садик ходил, я пыталась сестру вразумить: «Нельзя тьму игрушек в дом тащить. Ребенок их не ценит, поиграет пять минут и бросит, другое клянчит. Толя должен понимать: подарки только на праздники получают, надо беречь то, что имеешь, мама не джинн из бутылки». Куда там! Все разумные слова над Таней пролетали. Первый звоночек раздался, когда племянник в выпускной группе садика оказался. Он рос крепким пареньком, ростом выше других ребят удался, начал всех бить. Воспитательница Татьяну вызвала.

— Призовите сына к порядку, иначе мы его выгоним.

Понятное дело, на сестру гневные слова ни малейшего впечатления не произвели, она мне заявила:

— Если Толечка противным пентюхам оплеухи раздает, значит, эти дети сами виноваты. Почему ему не подчиняются?

Я удивилась:

— По какой причине они должны Анатолию подчиняться?

— Он всех умнее и лучше, — отрезала Таня, — приказывает им в мяч играть, а дети не хотят. Вот и получают. Толечка совершенно прав.

Корделия взяла чашку и сделала глоток.

— Наверное, и в школе у него возникали проблемы, — предположила я.

— Верно, — подтвердила собеседница. — В начальных классах Толя здорово вырос, требовал от одноклассников считать его вожаком, отнимал вещи, дрался и всегда оказывался победителем. Но когда Анатолий, перейдя в четвертый класс, явился первого сентября на занятия, его ждал сюрприз. Остальные мальчики сильно вытянулись, он оказался меньше других. И появился новенький Володя, который посещал занятия боксом. Вова вмиг стал звездой класса. Теперь уже Анатолия били каждый день. В начале ноября Таня перевела сына в другую школу. Там он повел себя иначе. Никого не обижал, старался угодить, носил за учительницей портфель, был тихий, даже угодливый ребенок.

— Урок пошел ему впрок, — заметила я.

— Поспешное суждение, — возразила Корделия. — Хотя я тоже так думала. Через год разразился скандал. Племянника так сильно избили одноклассники, что он загремел в больницу. Взбешенная Таня кинулась в милицию, потребовала отправить всех, кто обидел сына, в тюрьму. Ей объяснили, что маленьких детей за решетку не сажают, их могут отправить в спецшколу.

Корделия скривилась.

— Мы ходили к участковому вместе, я тоже кипела от негодования, но тот объяснил, почему дети накинулись на моего племянника. Оказывается, Толя был личным доносчиком завуча, рассказывал ему, о чем товарищи болтают между собой, выдавал тех, кто совершал разные шалости. За верное служение завуч натягивал «шептуну» хорошие отметки. У Толи в дневнике стояли только четверки и пятерки.