Русская нарезка - Павел Кушнир

жизнь в наших местах и в последующую эпоху — бронзовом веке. Об этом говорит один из типич­ных для эпохи бронзы каменных квадротопоров, найденный при рытье канавы на Красной площади; художественно об­работанный, он и хранился в художественном музее вплоть до декабря 1998 года, когда, к несчастью...

В сортирах филармонии корабельный запах, будто в сор­тирах теплохода. В открытых окнах шторы распирает свежий сырой воздух. Моя гримёрка похожа на каюту.

Впервые встретился с тремя поколениями семьи Галин- ских. Это, должно быть, развитие темы моего недолгого, но незабываемого обитания в квартире Нади, Насти и Кристи­ны Каряковских. Бабушка — завуч Первой, лучшей в городе,

ДШИ — не совсем русская, но от этого именно русская внешность — усики, чуть оплывшее по бокам лицо, внятные умные глаза, некоторый оттенок спокойного вольнодумства. Мать — молодая женщина с пушком на руках — у неё пол­ная грудь, которой она не стесняется, всячески декольтиру­ет — лицо задумано красивым, но редко складывается в гар­моничную картину — она несчастна — слабый раствор Жанны Васильевны Браженко по степени и разновидности несчастья. Зовут Юля. Дочке Лере лет восемь, она слегка ма­нерная, но глаза искренние, ещё детские. Шесть лет спустя её глаза так и остаются искренними. Лера полна амбиций, впрочем, их на неё навешали взрослые. Сообщает мне, что заняла на конкурсе первое место, и поднимает глаза, ловит мой взгляд — оценивает, есть ли впечатление от её победы. Хочет мне понравиться, наверное мать ей вчесала что- нибудь дикое про меня. Лера сочиняет музыку, кстати, очень неплохую. Без скидки на возраст. Отличная музыка. Лере было семь лет когда она сочинила песенку про чердак, в пер­воначальном варианте текста была строчка «на чердаке ске­лет танцует секс», потом заменили секс на вальс. Юля: «Эта строчка у нас вообще как заколдованная. На концерте вока- листка в ней ошиблась». Я: «Зря поменяли на вальс. Надо было оставить секс». Лера: «Что надо было оставить? Что на­до было оставить?» — за год интерес к сексу ещё не прошёл. Юля: «Дома поговорим!» — После урока два старших поко­ления долго со мной общаются, выслав младшее за дверь. Они уроком довольны, рады, что бесплатно, уверены, что не последний, хотя он последний, только никак не могут по­нять, что я такое. Юля приглашает меня на обед. Я предска­зуемо соглашаюсь. Развитие идеи: повезти меня к ним домой на машине после моего концерта в пятницу. Я и на это со­глашаюсь — почему бы и нет? Сегодня ночую у Обезьянова. Нажрёмся...

В Курске сейчас прекрасная погода. Идеальный вечер, мирный, радостный, светлый. Много подростков на улицах, ярких и хрупких, бабочки, в своей красивой одежде, вырази­тельных, с живыми глазами.

Директор вызывает и с победоносным видом (поймал во­ра на месте преступления) тычет мне в рожу афишей моего сольного концерта с криком «Это что такое!?» после чего я превращаюсь в кота, афиша в лужу мочи прямо у директора на столе, он тычет меня мордой в лужу приговаривая «Не иг­рай сольных концертов, не играй сольных концертов!!» а я выворачиваюсь, царапаюсь и ору «Мяу!! Мяу!!»...

Курская филармония в этом здании с 1983 года. Драмте- атр отсюда съехал в новое. Ты уже была, меня ещё не было. Будто после твоего выхода на сцену решили подготовить место для меня. Здание построено в 1913 году. «Очагу куль­туры было выбрано место окраинное, так как Архиерей Пи- тирим и местное духовенство противились его устройству в центре города рядом с монастырями». Курск умел сопротив­ляться новому, сопротивлялся и лишней культуре, пока в ней было новое. Отказался от университета, в итоге открыли в Харькове. Не потерпели отцы города безбожных студентов. Жена Уфимцева учительницей Свиридова. Истово право­славный учился у жены взорвать икону. Шёл сейчас по ноч­ному Курску и видел как на Ленина мужик развешивает (быть точным, вставляет в подсвеченные стенды за пластиковое стекло) афиши рекламы возвращения этой Иконы в Россию, прибытия в Курск. Лицо Матери искажено, древний экспрес­сионизм, сквозь чувствуется полнота высшей человечности, но покой — только в Сыне, только в Боге.

Слушал «Двадцать три взгляда на младенца Антихриста» Мумумблы. Впечатление огромное. Упрёк и вызов Богу, полный веры и любви к Нему. Акцент на непостижимость Его путей и творения. Всё сотворённое предстаёт как ужас­ный хаос и пыжлыр. Тема фуги шестой пьесы — это тема хаоса. Её сочинил ещё Бах. Известен эксперимент Баха когда он обожравшись нотами блевал ими на разлинованную но­тоносцами бумагу. В результате четырнадцатого выблева ро­дилась ужасная тема хаоса на которую Бах написал трагиче­скую 16-голосную фугу, впоследствие уничтоженную авто­ром. Джазов играл мне эту фугу по памяти. Мумумбле он её тоже играл. Саму фугу запомнить для жбышного разума не­возможно. То есть, жбышный разум не пропустит эту фугу из памяти в сознание. Мумумбла запомнил тему более или менее, кульминацию со вступлением темы Бога и коду. По­том он восстановил и, конечно, переосмыслил это в Шестом Взгляде.

Осматриваю квартиру. Ничего не вижу, ничего не запо­минаю. Соседи все тихие старики. Здесь в Курске Джазову неуютно. В Екатеринбурге он был как дома. Однако именно он настоял на переезде. Скоро приму очередную ступень по­священия. Как старая бабка, завернулся в плед, уютный и тонкий, в подарок от Витали сегодня. У меня была счастли­вая неделя. И сейчас мне хорошо.

Сортир не работает. Половина деревянной расчёски дер­жит поплавок так чтобы вода не шипела. Смывать приходит­ся как у Каряковских, из ведра. Раковины в ванной вообще нет. Ванная тесная как пачка сигарет и вся синяя изнутри трубы в слизи всюду грязь и пыжлыр. Кухня очень тесная, но опрятная. Входная дверь просела и не закрывается. Щели. Дверь в комнату тоже не закрывается. Перекосилась. Завеши­ваю простынями от оставленного хозяйкой комплекта с лу­ной, звёздами, кометами. Постельное бельё теперь очень красивое. Синий диван раздвигается в большую кровать. На всю квартиру два окошка, наполовину под землёй — булга- ковское что-то — взгляд из подвала на улицу вверх — дво­рик — перепады высот и виды с улочки сверху на соседнюю обе вьются уходят

Последняя ночь в филармонии — юбилей ансамбля «Рус­ская мозаика». Жена директора не хочет уходить с пьянки. Ей звонит мать: «Я без вас не засну». «Ой мама да ты ложись! Мы уже в такси едем! Сейчас через десять минут уже будем! Да мы в машине уже да вот (глядя в воображаемое окно) про­езжаем — название улицы — даже щурясь, понимаешь, прищуриваясь чтобы лучше различить в воображаемой тем­ноте за окном изнутри освещённой машины силуэты