Наследство - Ева Ми

плакала навзрыд полночи. Да ей же теперь по ночам кошмары сниться будут! Она же теперь умом тронется!

Чем больше бородатый вспоминал девочку, тем сильнее распалялся. Он снова был готов ринуться на Никиту, но тут к ним поближе подошел сиплый, сел на корточки у кровати, наклонил голову на бок и начал медленно сантиметр за сантиметром рассматривать Никиту. Его колючий и неласковый взгляд забирался парню в самое нутро, и это было не фигурально. Никита буквально чувствовал, как все его внутренности зашевелились в нем. Или, это был паразит? Закончив сканирование, сиплый ухмыльнулся и произнес:

– Да он наш, мужики.

Двое других застыли, смотря на Никиту во все глаза. Никита тоже ощутил что-то странное, будто он знает этих троих очень давно, и все они – старые добрые друзья. Ярость и страх, наполнявшие комнату до этого момента, исчезли.

– Стало быть, ты вместо деда Самойлыча теперь? – спросил лысый.

Никита только кивнул.

– Так это ж совсем другой разговор тогда, – уже спокойно сказал бородатый, стряхивая с себя лысого в камуфляже. – Будем знакомы, меня Серёгой зовут.

Серёга протянул парню здоровенную грубую ладонь. В ней Никитина смотрелась спичечным коробком.

– Степан, – тоже протянул для приветствия руку лысый.

Это двое теперь казались добродушными и веселыми, а вот третий, несмотря на признание Никиты своим, выглядел настороженно. Будто еще до конца не решив, как относится к новичку, он все же представился, но руки не протянул:

– Штырь.

Он действительно был похож на штырь или на кусок арматуры: высокий, тощий, но в нем чувствовалась сила.

– Ну рассказывай, малец, – по-свойски и даже развязно сказал ему Серёга, – какими судьбами ты тут оказался? Откуда сам?

Глава 19. Шаманка

Никита в нескольких общих фразах рассказал историю своих последних дней. Гости слушали, не перебивая.

Когда он закончил, Степан провел рукой по лысой макушке и протянул:

– Да, дела. Но ты не кисни, у нас тут не жизнь, а сказка. Воздух чистый, тихо, все свои…

– И жрать нечего, – проворчал Серёга, – и так зверье извелось все, так еще и одним ртом теперь больше стало. Говорю я вам, мужики, долго мы тут не протянем…

– А че ты ноешь-то, Серёга? – с вызовом обратился к нему Штырь, – или ты только ныть-то и мастак? Ноги в руки, и вали на все четыре стороны.

– Угомонись, Штырь, – Степан посмотрел на него исподлобья, – раз ты такой борзый, то давай, сам отсюда иди. Поглядим, как далеко уйдешь.

Все трое с недоверием и опаской посмотрели на Никиту, будто сболтнули при нем что-то такое, о чем он не должен знать. Но тот пожал плечами и сказал:

– Я в курсе, как все утроено. Мне Иван рассказал.

– И что ты об этом думаешь? – спросил его Серёга.

Никита не понял, что именно от него хочет Серёга: узнать его мнение насчет того, как все устроено, или насчет нехватки еды и невозможности уйти из деревни. На всякий случай он неопределенно пожал плечами.

– Валить отсюда надо, – сказал Штырь, прохаживаясь по комнате, – иначе передохнем тут с голода.

– И как же ты отсюда свалишь? – язвительно поинтересовался Степан. – Она ж тебя не отпустит.

– Заставим ведьму, – мрачно ответил Штырь.

– Ишь ты, заставит он, – с усмешкой отозвался Серёга. – Столько лет никто заставить не мог, а тебя она возьмет и послушается…

– Я способы знаю, на зоне всякому учили, – тоже ухмыльнулся Штырь, доставая из кармана перочинный нож.

– Но-но-но, – вскочил на ноги Степан, – угомонись, браток. Никого калечить мы не будем.

Тут Никита напрягся.

– Кого калечить?

Все трое посмотрели на него с таким недоумением, будто он просил, сколько будет дважды два. Гости многозначительно переглянулись, но отвечать никто не стал.

– Забей, – буркнул Штырь, – пойдем мы, засиделись.

Мужики, не попрощавшись, направились к выходу. Никита встал было, чтобы их проводить, но Штырь сделал жест рукой, мол, сиди, и Никита остался.

Когда дверь закрылась, в доме воцарилась звенящая тишина. Но в голове у Никиты стал раздаваться хор беспорядочных голосов, выкрикивающих вопросы: «Кого они собрались убивать?», «Кто и как может помешать им уехать из деревни?», «Значит, все-таки можно отсюда уехать?».

Он стиснул виски руками, пытаясь унять рой вопросов, но это не помогало. Ему необходим был глоток свежего воздуха. Он выскочил на улицу в одном свитере, носках и без шапки. Мороз тут же заковал его в свои ледяные объятия, проникая под одежду, под кожу, в самое нутро. Но Никите не было холодно, напротив, ему казалось, что ледяной воздух вытравливает из него все беспокойство и кишащие в голове вопросы, будто дезинсектор, он очищает его. Наполнившись морозным спокойствием, Никита хотел вернуться в дом, но, повернувшись к двери, увидел лежащий у самого порога черный пакет.

Воспоминания о вчерашнем снова всколыхнулись внутри, отдавая тошнотой. Но в тоже время парень понимал, что столько мяса нельзя оставлять просто так лежать. Неизвестно, когда тайга смилостивится над ними и пошлет затворникам Горома дичь. Поэтому нужно было сделать какие-никакие запасы. Никита затащил мешок в дом и принялся разделывать его содержимое. Теперь у него будет пропитание хотя бы на пару дней.

К вечеру парень решил заглянуть к Александре. Несмотря на обилие новых знакомств, свалившихся на него за последние сутки, она по-прежнему оставалась для него единственной, с кем ему хотелось говорить. А еще в глубине души у него теплилась надежда, что она сможет объяснить ему то, что происходит вокруг, ведь она живет в Гороме всю жизнь, она много знает об этих местах, может быть, ей известно что-нибудь о человеке, который не отпускает носителей паразита.

В окнах ее дома уютно горел свет, из печной трубы вился едва заметный дымок, пахло свежим хлебом. Если бы у Никиты спросили, что для него рай, то он вспомнил бы именно этот дом, этот запах, эту женщину. Он стоял на пороге ее дома в нерешительности. Ему важно было определиться, для чего он так стремится к ней. Он признался самому себе, что влюблен, но это этого признания ему не становилось легче. Он хотел быть с ней, но не знал, как. И не был уверен, что это вообще возможно. Только в одном он не сомневался: как только она откроет ему дверь, и он увидит ее седые, уложенные в аккуратный узел, волосы, глаза цвета тайги, услышит ее мягкий с хрипотцой голос, то в его, изможденной переживаниями, душе снова наступит мир.

Но в дверь он не постучал. В окне мелькнула тень, послышались шаги, чей-то мужской голос. Слов невозможно было разобрать, но по интонации было понятно, что говорящий угрожает. Александра отвечала мужчине спокойно, но тот все больше распалялся, он стал повышать голос, слышались слова, похожие на маты. Никита напрягся, готовый ворваться в дом и утихомирить хама. Александра снова тихо что-то ответила, и вдруг раздался грохот и звон. Собираясь