Наследство - Ева Ми

выломать дверь, Никита всем весом навалился на нее, но она оказалась не запрета. Он неловко ввалился в комнату, чуть не упал, увидел опрокинутый стол, разбитую посуду, разбросанный по полу хлеб. Рядом с Александрой стоял Штырь. Его кулаки были сжаты, глаза налиты кровью, нижняя челюсть ходила из стороны в сторону. Женщина была ниже его почти на две головы, но смотрела на него сверху вниз, и во взгляде ее читалось презрение к этому человеку.

Они оба отвлеклись на мгновение на Никиту, но потом снова повернулись друг к другу, однако Штырь уже растерял весь свой заряд ярости. Он покосился на опрокинутый стол, сплюнул и пошел к выходу.

– Я тебя предупредил, Сашка, – обернулся он на самом пороге.

Штырь громко хлопнул дверью. Никита порывисто подошел к женщине, взял ее за плечи, слегка сдавил.

– Ты в порядке? Он тебя обидел?

– Нет, не посмел бы, – она повела плечами, освобождаясь от Никитиных рук. – Штырь только кулаками потрясать горазд, да столы опрокидывать.

Она тоскливо посмотрела на разбросанные по полу буханки свежего хлеба. Их было не меньше двух десятков, а теперь все они были испорчены и не годились на продажу.

– Подонок, – вздохнула она и принялась собирать буханки в мусорный пакет. – Целый день работы коту под хвост один движением.

– Я его заставлю заплатить, – Никита ощущал, как его самого наполняет ярость.

– Попустись, – махнула рукой женщина, – ты думаешь, что он мне заплатит за двадцать булок? Да откуда у него деньги? Сам вечно впроголодь живет, сигареты в долг у меня берет. Нечего с него взять.

– Но ведь так тоже нельзя, – не унимался Никита, – сегодня он стол опрокинул, а завтра весь дом разнесет или тебя ударит.

– А ты чего, омолги, защитником моим быть собрался? – она покосилась на него с издевкой.

Никита замялся. Издевка в ее голосе задевала его, он решил промолчать и опустился рядом с ней на корточки, принялся подбирать осколки посуды. Молча они убрали весь беспорядок.

Никита не осмеливался завести разговор, боялся, что в ответ снова услышит что-нибудь язвительное. Но Александра начала сама.

– Что тебе рассказал вчера Иван?

Никита коротко пересказал услышанное. Александра слушала, не перебивая, разглядывая поверхность деревянного стола.

– А потом к тебе пришли Штырь, Серёга и Степан и сказали, что есть какая-то ведьма, которая тут всех держит и не выпускает, да?

Никита кивнул. Не стал спрашивать, откуда она узнала о его гостях.

– А кто эта ведьма, ты не знаешь? – в ее голосе звучала насмешка.

– Нет, я пытался спросить, но они не ответили.

– А ты у меня спроси, омолги, – сказала она с еще большей язвительностью и даже вызовом.

Никита только поднял на нее глаза и тут же все понял.

– Ты…

Он вздрогнул от ее неожиданного и заливистого смеха.

– Я, омолги, потомок того самого шамана, который велел изловить кольцовских казаков и привести сюда. Именно тут раньше старое капище было, тут он их и держал. Не придумав, как паразита вытравить, старик решил хотя бы изолировать их от остального мира. И сделал себя эдакой печатью, которая не дает носителям уехать из Горома. Так что, никуда они, голубчики, отсюда не денутся, покуда я жива.

Она с довольным видом облокотилась на стол, и Никите стоило большого труда не пялиться в ее декольте.

Тут он вспомнил перочинный нож в руках Штыря, и его обдало жаром.

– Он приходил сюда, чтобы угрожать тебе и заставить отпустить всех, – сказал Никита тихо.

– Да, – веселость в голосе женщины сразу пропала. – Выпендривался тут передо мной. «Порежу, – говорил, – и сожру. Представляешь, сколько силы во мне станет, когда я съем шаманку».

Кровь стучала у Никиты в висках, его переполняло бешенство. Он представил, как врывается в дом в тот момент, когда чертов уголовник произносит эти слова, как берет его за шиворот и выбрасывает с крыльца. Но в действительности с крыльца полетел бы сам Никита, со Штырем ему было бы трудно тягаться.

Александра же, напротив, выглядела совершенно спокойной. Это была не первая в ее жизни подобная угроза. Не то, чтобы она к ним привыкла, но никто еще не осмеливался перейти от слов к делу, да и постоять за себя она умела. Ружье, стоявшее в углу у кровати, служило ей не только для охоты, но и для острастки таких, как Штырь.

Никита взглянул на женщину и явственно ощутил ее силу и твердость. Он знал, что пока она жива, она не даст себя сломить и не выпустит паразитов из Горома. Пока она жива…

Глава 20. Признание

– Как ты держишь их здесь столько лет? – спросил Никита. – Неужели за все эти годы никто не пытался сбежать?

– Пытались, – усмехнулась женщина, – еще как пытались, на моей памяти раз пять. Но предок мой постарался. Накрыл Гором и три километра вокруг него куполом.

При упоминании о куполе Никиту бросило в жар, ведь именно таким был его сон, который он видел по дороге в деревню: купол посреди тайги, и он, не способный из него выбраться.

– Как это, накрыл? – спросил он едва слышно.

Александра поставила в центр стола кружку, а на расстоянии о нее по окружности разложила ягоды можжевельника.

– Представь, что кружка – это Гором, а ягоды – амулеты, которые шаман закопал в лесу, когда решил оставить кольцовских казаков здесь. Они и создают барьер, который как купол накрывает это место и не дает носителям отсюда уйти. Стоит кому-нибудь из них попытаться пересечь этот барьер, и его отбрасывает назад, будто током бьет.

– Но ты сказала, что шаман был печатью, и, пока ты жива, никто из носителей отсюда не уйдет.

– Все верно. Пока шаман, точнее, его потомок сам находится под куполом, эта система работает. У всех людей в мире, омолги, если своя о-ми2. Так тунгусы называют душу, но на самом деле это что-то вроде энергии, которая исходит от каждого человека. У кого-то о-ми сильная, она способна подпитывать других, иногда даже подчинять себе. У всех шаманов сильная о-ми, у меня тоже. А у кого-то, например, у таких как Штырь, она хилая и гнилая. Им для поддержания своей жизни нужно из других людей ее вытягивать.

– Энергетический вампиризм, – с важным видом вставил Никита.

– Да, что-то в этом роде. Так вот, без сильной о-ми амулеты работать не будут. Я для них как батарейка для фонарика. Поэтому пока я здесь, никто из носителей не пересечет барьер.

Никита лишь кивнул, все было предельно ясно.

Дальше разговор не клеился. Оба сидели, погруженные в свои мысли, и слушали вой ветра за окном. К вечеру погода совсем испортилась. Метель крепчала, наметая по-настоящему непроходимые сугробы. Чем дольше Никита сидел у Александры, тем меньше становился шанс, что он сможет сегодня вернуться к себе. Но он не торопился уйти, а Александра его не прогоняла.

Она смотрела