Записки ведуна. Утопленник Васька и другие истории - Зикевская Елена

и не собирался даже: отзвонюсь утром начальству, возьму день отгула. Надо мне отлежаться, в себя прийти да от лишнего избавиться. И Настя моя тоже зевоту за ладошкой прячет.

Тем временем и до Настиного дома дошли: не так чтобы и далеко от меня — час добираться. У подъезда я остановился: не звали меня дальше, да и не к чему сейчас. Настя ключи нашла, на меня посмотрела.

— Спасибо, — говорит, — что проводили.

— Не за что, — отвечаю. — Мне приятно было.

Помолчала она и я молчу, что сказать не знаю, потому как обнять её хочется и поцеловать. Но и пугать не хочу: это на острове она поняла, а сейчас… Да и энергия нехорошая во мне никуда не делась, держу как могу.

— Вам пора, — Настя мне, а сама отвернулась, в землю смотрит. — Поздно уже, а вы далеко живёте.

— Пора, — отвечаю. А сам к ней подошёл, рядом встал. Взял бы за руку, да боюсь лишнее выйдет.

— Можно, я вам позвоню и мы ещё встретимся?

Обернулась она, вроде как и обрадовалась даже, а под моим взглядом снова смутилась. Да и я тоже глаза отвёл: слишком многое без слов сказал.

— Можно, — кивнула всё же. Даже не рассердилась на меня за взгляды лишние.

Записал я телефон, попрощался вежливо, ушла она, я на часы глянул, ахнул и на остановку бегом. Чудом просто в последний троллейбус заскочил, хоть полдороги проехать, все не пешком…

Домой я часам к двум ночи только добрался. Пока с остановки полчаса шёл, ещё и под дождь попал. Сильный, проливной, я охнуть не успел, как с ног до головы мокрым оказался. Сначала пытался лужи обходить, а потом и на это плюнул: ливень дикий, в темноте не видно ни черта, воды по щиколотку, в кроссовках давно всё хлюпает, чего уж теперь…

Зато всё мёртвое, что я в себя принял, с меня смыло, я держать не стал: с таким дождём растворится в городе как капля в море.

Дед не спал, меня ждал: рабочий день, как-никак, скоро, а внука бедового всё нет. На меня, мыша мокрого, посмотрел сердито, а я счастливый, довольный.

— Не сердись, дед, — говорю. — Хорошо я съездил, удачно. Срастётся всё — будут тебе правнуки. А на работе отгул возьму завтра, есть у меня.

Сказал, деда озадачил и порадовал, и пошёл в ванну стирать да мыться.

Утром еле глаза продрал, начальству отзвонился и спал до обеда. Антишка с Глашей тихо сидели, меня не трогали, да и дед ждал терпеливо, пока высплюсь да сам всё расскажу. А я в полудрёме все к Настеньке своей тянулся да вечер вчерашний вспоминал. Часам к двум только из постели выбрался, дед меня заждался уже.

Пока на кухне обедал-завтракал, про Настю деду рассказал. Не всё, конечно, реальное только.

— Серьёзная, говоришь, девка? — дед меня взглядом сверлит, не вру ли.

— Серьёзная, — отвечаю, — очень. Тебе понравится.

— И когда познакомишь-то? — улыбку в бороде спрятал, а сам довольный, что внук, наконец, за ум взялся.

— Не спеши, дед, — говорю. — Сложится всё и познакомлю.

Насте я позвонил после обеда сразу почти. Договорились мы с ней встретиться в выходные: и у неё дела запланированы были, да и у меня тоже. Созванивались вечерами только мы с ней, да говорили о разном. Слышал я, как всё больше она сама собой становится, просыпается потихоньку, да радовался, выходных с нетерпением ждал.

Но так вышло, что перед свиданием пришлось мне ещё поработать.

В субботу утром я даже отсыпаться не стал, как обычно, рано меня подняло: подарок Насте поискать какой. Цветы — цветами, а я для души хотел.

Вышел из дома, иду по улице, на витрины поглядываю — цветы и поближе к месту куплю, да и рано пока, — думаю, чем Настеньку мою порадовать. О разном мы говорили, знал я уже и вкусы её, и интересы в этом воплощении. С моими они совпадали во многом, только я что попроще любил, а Настя моя эстетка, как леди настоящая.

Долго я гулял, ничего подходящего найти не мог. Сел в сквере на лавочке отдохнуть да подумать ещё, и накрыло меня.

Упырь кладбищенский в панике на помощь звал. И до того трясло его с перепугу, что не стал я откладывать. Глянул на часы — есть время ещё, и отправился выяснять, что там стряслось.

Только границу по воде пересёк, упырь тут как тут. Меня за ногу ухватил, за мной укрылся, трясётся, дрожит, зубы клацают, двух слов толком связать не может.

— Успокойся, — говорю. — Да объясни, чего звал?

— Он там! — рукой в сторону кладбища показывает, а самого со страху колотит. — Он там! Сидит! Выпустили! Сожрёт…

Тьфу ты, нежить! Ладно, сам посмотрю, что его так напугало.

— Сиди тут. — Сказал и пошёл к воротам кладбищенским. Иду, а сам смотрю, что там за «он» объявился да где сидит. Недолго искал — у открытого портала гость сидел, не ушёл никуда, потому как сам толком не понимал, где оказался.

Когда я его увидел, то упыря понял. И самом деле, впечатлял гость: здоровый, что медведь матёрый, когтищи как мои пальцы размером, лохматый, лица-морды нет, только глаза что у филина — жуть, одним словом. Не уследил упырюка, значит, за неофитами, а те портал открыли, да не туда, куда хотелось. А как увидели, кого призвали, и драть… А гостя призванного бросили. Их счастье, что люди этого чудика как еда не интересовали, не обычный пожиратель душ всё же, а вот умершие самое для него то. Вот упырь и запаниковал, за помощью кинулся. Но пока гость сытый был, вменяемый. Можно поговорить.

Подошёл я к нему, дрожь внутреннюю преодолел — жуткий всё же, спрашиваю так спокойно.

— Чего грустный сидишь?

Посмотрел он на меня, вздохнул печально.

— Домой хочу, — отвечает. — И не могу, — на портал лапищей когтистой указывает. А там проход с кулак, кошке только пролезть, куда такой туше. Это призванный он проскользнул, а обратно ему портал нормально открывать нужно.

Вот ведь задача…

— Ладно, — говорю, — потерпи. Посмотрю, как проход тебе нормальный открыть. Местных не трогай только.

Кивнул он, обрадовался: ему местные души на два раза пожрать, а потом с голоду помирать впору — от портала не отвязали его. А если бы и отвязали — река не пропустит.

Хожу, смотрю, что с этим делать, думаю да в затылке чешу. Гость вздыхает сидит, упырь осмелел, за ворота зашёл, а близко не подходит, а я и что делать не знаю. По-некромански тут звезду чертили, на