Настоящая ложь - Эмили Локхарт

Джул содрала с себя, как коросту, чувство вины и печаль. Она увидела себя мстителем-одиночкой, супергероем на отдыхе, шпионом. Она была самой храброй в этой гостинице, храбрее, чем весь Лондон и, наверное, весь мир.

Прошлым летом, на Мартас-Винъярде, Имми рассказала Джул о том, что приобрела квартиру в Лондоне.

– Ключи здесь. Можем поехать туда хоть завтра, – сказала она и похлопала по сумке.

Но больше никогда об этом не заговаривала.

И вот теперь Джул позвонила управляющему, который присматривал за квартирой, и сообщила ему, что Имми в городе. Нельзя ли организовать уборку и проветрить квартиру? Завезти кое-какие продукты и свежие цветы? Да, конечно, все можно устроить, заверил он.

Когда квартира была готова к приему хозяйки, ключ Имми легко повернулся в замке. Квартира с большой спальней и гостиной располагалась в квартале Сент-Джонс-Вуд. До магазинов было рукой подать. Помещение занимало верхний этаж белого таунхауса, окна выходили в парк. В шкафчиках лежали мягкие полотенца и постельное белье в тонкую полоску. Душевой кабинки не было, только ванна. Холодильник казался крошечным, и кухня выглядела пустоватой. Имми обставила квартиру до того, как научилась готовить. Но это не имело значения.

Джул знала, что в июне, после окончания средней школы, Имоджен уехала на лето в Лондон по программе «Учеба за рубежом». Во время этой поездки по совету своего финансового консультанта она и купила квартиру. Сделка прошла быстро, и Имми с подругами с удовольствием скупали антиквариат на Портобелло-роуд и текстиль в универмаге «Хэрродс». На входной двери Имми развесила полароидные снимки того лета – их набралось с полсотни. На большинстве она позировала в обнимку с девчонками и парнями на фоне достопримечательностей вроде Лондонского Тауэра и Музея мадам Тюссо[43].

Джул убрала ее вещи подальше, после чего содрала с двери фотографии, бросила их в мешок для мусора и отнесла в подвал.

В последующие недели Джул приобрела новый ноутбук, а старые два отправила в мусоросжигатель[44]. Она ходила в музеи и рестораны, заказывала стейки в тихих заведениях и бургеры в шумных пабах. Она любезничала с официантами. Болтала с книготорговцами и представлялась как Имми. Она общалась с туристами – людьми заезжими и временными – и иногда ходила с ними пообедать или в театр. Она чувствовала себя так, как, ей казалось, должна чувствовать себя Имми, – желанной повсюду. Она продолжала тренировки и питалась только тем, что ей нравилось. Во всем остальном она жила жизнью Имоджен.

В начале третьей недели своего пребывания в Лондоне Джул отправилась к Мадам Тюссо. Этот музей – известная достопримечательность, здесь можно увидеть вылепленных из воска звезд Болливуда, членов королевской семьи, звездных солистов популярных бойз-бендов с ямочками на щеках. В залах было не протолкнуться от шумной американской детворы и раздраженных родителей.

Джул разглядывала восковую фигуру Чарльза Диккенса, угрюмо застывшего на жестком деревянном стуле, когда кто-то заговорил с ней.

– Будь он сейчас жив, – прозвучал голос Паоло Вальярта-Беллстоуна, – непременно обрил бы свою плешивую голову.

– Будь он сейчас жив, – парировала Джул, – ему бы светила карьера телесценариста.

– Ты меня помнишь? – спросил парень. – Я – Паоло. Мы встречались летом на Мартас-Винъярде. – На его губах блуждала легкая усмешка. Старые джинсы и светло-оранжевая футболка. На ногах – стоптанные кеды. Джул знала, что парень увлекается пешим туризмом. – У тебя новая прическа, – добавил он. – Я даже не сразу тебя узнал.

Выглядел он привлекательно. Джул уже и забыла, какой он симпатичный. Зато помнила, как однажды поцеловала его. Густые черные волосы падали ему на лицо. Щеки были слегка обожжены солнцем, а обветренные губы чуть потрескались. Не иначе, катался на лыжах в горах.

– Я тебя помню, – сказала она. – Ты не можешь решить, что вкуснее – сливочная помадка или ириски, тебя укачивает на карусели, и, кажется, ты хочешь когда-нибудь стать врачом. А пока ты играешь в гольф, что скучно и нудно; путешествуешь по миру, что интересно; преследуешь девушек в музеях и подкрадываешься к ним, когда они замирают перед восковой фигурой знаменитого романиста.

– Мне только остается тебя поблагодарить, – рассмеялся Паоло, – несмотря даже на то, что комментарий о гольфе прозвучал довольно зло. Я рад, что ты меня помнишь. Кстати, ты читала его? – Он кивнул на фигуру Диккенса. – Меня заставляли в школе, но я забил.

– Да, читала.

– И какой роман тебе больше всего понравился?

– «Большие надежды».

– О чем он? – Паоло не смотрел на воскового Диккенса. Он не сводил глаз с Джул. В какой-то момент, пока она отвечала, он протянул руку и провел ладонью по ее предплечью. Этот жест показался ей слишком смелым – вот так прикасаться к ней, через несколько секунд после знакомства, пусть и повторного. Обычно она никому не позволяла таких вольностей, но против прикосновений Паоло почему-то не возражала. Он был очень нежен.

– Мальчик-сирота влюбляется в богатую девушку, – рассказывала Джул. – Ее зовут Эстелла. С юных лет ее учат разбивать мужские сердца, и, возможно, она сама не имеет сердца. Воспитывала ее сумасшедшая леди, которую когда-то бросили у алтаря.

– Так эта Эстелла разбивает мальчишке сердце?

– И не раз. Коварно. Эстелла просто не умеет ничего другого. Разбивать сердца – вот ее единственное предназначение в этом мире. – Они отошли от Диккенса и побрели в другой зал. – Ты здесь один? – спросила Джул.

– С другом моего отца. Я остановился у него на несколько дней. Он хочет показать мне город, только сам еле ходит. Арти Тэтчер, ты его знаешь?

– Нет.

– У него разыгрался радикулит. Он пошел отдохнуть в чайный магазинчик.

– И как ты оказался в Лондоне?

– Пеший туризм по Испании, Португалии, Франции, Германии, Нидерландам, снова по Франции. Потом добрался сюда. Я был с другом, но он уехал домой на Рождество, а мне не захотелось возвращаться, так что я решил остаться у Арти на праздники. А ты?

– У меня здесь квартира.

Паоло наклонился к ней, указывая куда-то вперед, в темноту коридора.

– Послушай, там дальше есть Комната ужасов. Сходишь туда со мной? Мне нужна защита.

– От чего?

– От этих восковых страшилок, вот от чего, – сказал Паоло. – Там тюрьма для самых опасных преступников. Я подсмотрел в путеводителе. Море крови и кишок.

– И ты хочешь туда пойти?

– Я обожаю кровь и кишки. Но не в одиночестве. – Он улыбнулся. – Так ты идешь защищать меня от узников этой психушки, Имоджен? – Они уже стояли в дверях Комнаты ужасов.