Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

почтительно преклоняли перед ним колени, каждый раз подтверждая тем самым чувство собственного превосходства, и без того переполнявшее Драконуса. То были ритуалы неравенства, и каждый четко знал отведенную ему роль.

Ринт вспомнил всю ту чушь, что нес наставник Сагандер, – возмутительные уроки, которые старик обрушивал на Аратана в первые дни пути. Те, кто уверен в собственной правоте, могут спорить до последнего вздоха, и тем не менее они с яростью воспринимают любые обвинения в своекорыстии. Но тишину после каждой их фразы заполняет аура самодовольства, будто снисходительность является наградой за добродетель.

Пограничники отвергали высокопарную надменность Харканаса, пытаясь найти более простую истину в диких землях на самой окраине цивилизации. Они заявляли, что живут по более древним законам, которым подчиняются все живые существа, но у Ринта теперь возникли сомнения, а не было ли все это выковано на наковальне лжи. Невинность увядает под проницательным взглядом, ибо она еще до этого увяла в мыслях. Первый шаг по девственной земле оскверняет ее, точно так же как первое прикосновение пятнает, а первые объятия ломают кости.

Помнится, после того как они покинули Обитель Драконс, Вилл – а может, то был Галак? – оплакивал подвергшихся истреблению диких зверей, но сам при этом мечтал завалить копьем или стрелой последнее оставшееся в живых создание, хотя бы для того, чтобы положить конец его одиночеству. От глупости и трагичности подобного противоречия захватывало дух. После таких слов могла последовать лишь идиотская тишина. И тем не менее Ринт знал истину, чувствуя ее тяжелый отзвук, подобный проклятию, преследовавшему его род в течение веков.

Он готов был сражаться за справедливость. И если потребуется – раскрыть перед пограничниками жалкий обман их так называемого нейтралитета. Жизнь была подобна войне против тысячи врагов, начиная от борьбы за существование в дикой природе и заканчивая безумным желанием творить зло во имя добра. Теперь Ринт понимал, что руки его дрожат и от уже пролитой им крови, и от страстного желания пролить ее снова.

Такова была истина, рождавшаяся, когда кто-то стоял подобно богу, глядя на разрушения, вызванные его злой волей. Быть богом означало познать крайнее одиночество, но при этом найти в нем утешение. Для того, кто не имел ничего, кроме могущества, заключенного в своих собственных руках, насилие становилось манящим соблазном.

«И теперь, дорогой мой Вилл, я мечтаю о копье, вонзенном в спину, о стреле, воткнувшейся в горло.

Дай же мне войну. Я прошел путь от сложной правды к простой лжи и не могу повернуть назад.

Нет преступления в том, чтобы покончить с жизнью, которая понимает, чего лишилась».

Солнце превратилось в красную полосу на западе. Галак объявил, что ужин готов, и Ринт поднялся на ноги. Он посмотрел на сестру, но та даже не повернулась. Ринт подумал о растущем в ее чреве ребенке и ощутил лишь грусть.

«Еще один чужак, который моргнет и поприветствует криком новый мир. И невинным он будет лишь до первого вдоха, пока не родится нужда и не раздастся ее отчаянный голос. Голос, который все мы слышим и будем слышать до конца жизни. Какой бог не сбежал бы от этого?»

– Похоже, мы здесь не одни, – проговорил Вилл и, выпрямившись, достал меч.

С запада приближались пять зверей – ростом с лошадей, но более мощного, присущего хищникам телосложения, с черными шкурами и низко опушенной головой, в ошейниках из железных клинков. Вокруг них кружили тучи насекомых.

– Убери оружие, – сказал Ринт. – Это джелеки.

– Я знаю, кто они, – огрызнулся Вилл.

– И у нас мирные намерения.

– Мы – всего лишь четверо пограничников на равнине, Ринт.

Один из громадных волков держал в массивных челюстях тушу антилопы, казавшуюся маленькой, будто заяц в пасти охотничьей собаки.

Ринт покачал головой:

– Убери оружие, Вилл. Если бы джелеки хотели нас убить, то уже давно бы на нас набросились. Война закончилась. Они побеждены и, как любой побитый пес, станут нам подчиняться.

Во рту у него, однако, пересохло, а лошади беспокойно зашевелились, когда одиночники подошли ближе. Ринт ощутил странное жжение в глазах и увидел, как пять фигур расплываются, будто тая в сумерках, а затем появляются вновь в облике одетых в шкуры дикарей. Джелеки остановились, снимая ошейники, а тот, который нес тушу, взвалил ее на плечо. Облако мух на мгновение взмыло в воздух и тут же опустилось снова.

Во время войн мало у кого была возможность взглянуть на джелеков в их двуногой ипостаси. Даже при нападениях на их селения мирные жители поспешно оборачивались, чтобы легче было бежать, и Ринт помнил, как догонял многих из них, пригвождая к земле копьем и слыша крики боли на фоне лязганья мощных челюстей. Эти волки, с которыми приходилось сражаться, заслуживали того, чтобы ими восхищаться и уважать их. По отдельности они были намного более грозными, нежели форулканы, но, собранные в войско, становились практически бесполезными. Самыми опасными оказывались небольшие стаи джелеков, наподобие той, которая остановилась сейчас в десятке шагов от их лагеря.

Однако теперь, глядя на них, Ринт видел лишь пятерых дикарей, покрытых грязью и почти голых под свободно болтавшимися шкурами. Тот джелек, который нес антилопу, шагнул ближе и положил тушу на землю. Оскалив грязные зубы, он с гортанным выговором произнес на языке тисте:

– Мясо для вашего костра, пограничник. – И перевел взгляд темных глаз на Вилла. – Мы видели блеск твоего клинка, и это нас повеселило. Но где твоя память? Разве наша война уже не закончилась? – Он махнул рукой. – Вы пересекаете землю джелеков, и мы разрешаем вам здесь находиться. Мы пришли к вам как гостеприимные хозяева, принесли еду. Но если предпочитаете сразиться – что ж, мы с радостью примем вызов. Собственно, мы даже согласны сражаться с вами на двух ногах, как сейчас, чтобы еще больше уравнять шансы.

– Вы предложили мясо для нашего костра, – вежливо сказал Ринт. – Разделите с нами трапезу, джеларканцы?

– Ну да, – рассмеялся джелек. – Мир и заложники как челюсти на горле. Мы не дрогнем, пока не придет время рабу обратиться против хозяина, а это время еще не настало. – Он оглянулся на своих товарищей, и те подошли ближе. Не сводя взгляда с Ринта, дикарь продолжил: – Я Руск, кровный родственник Саграла из клана Деррогов.

– Я Ринт, и со мной Ферен, Вилл и Галак.

Руск кивнул в сторону его сестры:

– Можно нам сегодня ею попользоваться?

– Нет, это исключено.

– Ладно, – пожал плечами Руск. – Честно говоря, мы и не ожидали, что вы с нами поделитесь. Это не в обычае тисте. Но что вы предложите