Кузница Тьмы - Стивен Эриксон

все тут же менялось. В полевых условиях наиболее важную роль играли капитаны, стоявшие во главе рот, и подчиненные им офицеры.

Рисп снова взглянула на далекую крепость и одинокий огонек, горевший на верхнем ее этаже. Может, кто-то заснул в мягком кресле, оставив свечу догорать? Или с башни наблюдал за окрестностями какой-нибудь стражник? Последнее, правда, казалось маловероятным, поскольку свет в помещении не позволял увидеть что-либо снаружи. Возможно, какой-нибудь жрец или ученый работал всю ночь, что-то невнятно бормоча себе под нос и проклиная ухудшающееся зрение и ноющие кости. Рисп почувствовала холод, который нес ветер с гор на севере.

Пограничники были желанными гостями в этих далеких суровых краях.

– Лейтенант, – вновь обратился к ней старый сержант.

– Что еще?

– Как только закончим тут, опять станем осаждать Обитель Драконс?

Рисп вспомнила тот день и ночь, когда они стояли лагерем у самой границы владений фаворита. Солдаты из домашнего войска повелителя выехали тогда навстречу, словно бросая вызов расположившейся у их порога армии непрошеных гостей. Но Эстала их проигнорировала, ограничившись лишь тем, что отправила к командиру стражи гонца с заверением, что ее подразделения не собираются нападать на Драконуса.

Однако подобное заявление не умиротворило капитана домашнего войска, и он держал свои силы наготове все то время, пока легион оставался на землях Обители Драконс, даже какое-то время ехал со своими солдатами наравне с их колонной, когда та продолжила путь на север. Повелитель Драконус собрал внушительный отряд, тяжеловооруженный и отличавшийся впечатляющей дисциплиной. Рисп была даже рада, что домашнее войско фаворита не входило в число целей, стоявших перед Эсталой.

– Лейтенант? – настойчиво повторил сержант, выводя Рисп из задумчивости.

– Нет, мы не вернемся туда, – ответила она. – Мы уже сделали все, что требовалось. Мы оставили свой след, ведущий во владения фаворита.

С дороги послышался какой-то шум, и Рисп, взглянув в сторону авангарда, увидела поднятые знамена Обители Драконс.

Сержант выругался про себя.

– Поскольку мы без мундиров, я полагал, что возложим вину на отрицателей. Теперь я понимаю, в чем заключается план и про какую военную хитрость вы говорили.

– Нам придется прибегнуть к обману, – пояснила Рисп. – Более того, нужно разделить наших врагов, чтобы они вцепились друг другу в глотку.

– То есть кто-то должен остаться в живых?

– Глупо считать, что никто не избежит резни, сержант. И да, мы на это рассчитываем. – Женщина встретилась с ним взглядом. – Мы должны сделать то, что необходимо. Ясно?

– Так точно, лейтенант.

– И каждый солдат должен это понять.

Он кивнул, поправляя ремешок шлема.

От подразделения к подразделению прошла команда начать наступление. Позади них медленно восходило солнце, медно-красное на фоне дыма, что поднимался над лесом на востоке. Рисп взяла копье на изготовку.

«Моя первая битва. Первое настоящее сражение. Сегодня я впервые пролью кровь».

У Рисп пересохло во рту, она чувствовала, как бешено колотится сердце в груди. Лейтенант сжала пятками бока лошади и устремилась вперед.

Криссен уронила свиток на пол рядом с десятком других и потерла глаза. Несмотря на усталость, как душевную, так и физическую, охватившее женщину волнение не проходило. Теперь у нее уже не оставалось сомнений. Сорок лет назад она в одиночку путешествовала по Джеларкану, побывала в высокогорных крепостях и лежавшей за ними тундре. Перемещаясь от клана к клану, двигалась на запад, пока не оказалась среди великанов-телакаев, Хранителей Песен, а оттуда двинулась на юг, в земли яггутов. Криссен собирала сказки, легенды и песни джелеков и телакаев, а также читала повергающие в уныние, но от этого не менее вдохновенные труды яггутов еще до того, как их оригиналы оказались уничтожены после убийства Повелителем Ненависти яггутской цивилизации.

В каждой истории можно было найти истину, столь же безрадостную, как тусклая речная галька в выложенной драгоценными камнями мозаике. Нужно было лишь выковырять ее из цветистой массы и освободить от поэтических приукрашиваний. Среди древних песен, хранившихся в не знавшей себе равных памяти телакаев, ждали удивительные тайны.

Теперь Криссен хорошо понимала Первую эпоху – правда, представляла ее не в подробностях, а в общих чертах. Все началось с азатанаев, которые путешествовали по миру в облике смертных, будучи на самом деле богами. Они творили и разрушали. Они давали начало различным процессам, движимые любопытством, которое часто угасало, оставляя все последующее на произвол судьбы. Азатанаи поддавались извращенным порывам; они смотрели друг на друга с безразличием или подозрением, но, встретившись, часто становились лучшими друзьями. Они придерживались неписаных законов неприкосновенности, территориальных интересов и свободы, забавляясь со своим могуществом, словно ребенок с игрушкой.

Криссен не могла с точностью утверждать, но подозревала, что один из азатанаев создал яггутов. Другой же в ответ сотворил тисте. Телакаи, может, даже песьегоны – все они появились по воле азатанаев, будто фигуры для некоей вечной игры, с загадочными критериями победы и непонятной стратегией. Они проявляли интерес к этой игре, однако редко учитывали ее результаты.

Но хотя азатанаи и пребывали вне времени, время тоже оказалось невосприимчивым к их манипуляциям, и теперь они наконец-то начали страдать от его разрушительного действия. Деяния накапливались, и каждое имело свой вес. Криссен была уверена, что яггуты сотворили джеларканов, развив азатанайский дар одиночничества, а среди песьегонов теперь появились заклинатели костей, достаточно могущественные шаманы, чтобы бросить вызов азатанаям. Из созданных народов восставали боги – их собственные боги. Любая власть, которую азатанаи когда-то имели над своими творениями, быстро таяла.

Криссен слышала о таинственной азатанайке, которая пришла в Харканас. Среди мудрецов и жрецов проявлялось осознание того, что неизвестное могущество оказалось доступно смертным. Мир менялся. Игра вышла из-под власти игроков.

Криссен видела впереди начало новой эпохи, в которую все созданные народы смогут сами определять, по каким правилам им жить.

Услышав за окном что-то вроде глухого рокота, женщина встала, разминая затекшую спину, и подошла к одинокому окну, за которым бледнело рассветное небо. Взглянув вниз, она заметила сотни всадников, направляющихся к селению у подножия крепости.

Криссен долго смотрела на них, не в силах осознать увиденное. Всадники разделились, заполоняя улицы, переулки и дороги. Она видела выходящих из домов жителей, часть из которых тщетно пыталась убежать от чужаков, ибо всякий раз сверкало железо или следовал удар копья, и тела падали в грязь.

«Как фигуры на доске, – подумала Криссен. – Стороны попеременно делают ходы. И фигуры падают».

Слышались крики, к утреннему небу поднялся первый столб дыма.

Криссен не обладала поэтическим даром Галлана, и чем дольше женщина наблюдала за происходящим, тем сильнее чувствовала, что ей не хватает слов, чтобы все это описать. Она была ученой,