Князь Владимир - Юрий Никитин

Владимир сказал осторожно:

– Похоже, мои слова не были для тебя неожиданностью?

– Ты удивлен, – ответил хан с печальнойусмешкой. – Это головы моих людей заняты заботой, как накормить коней, гденайти воду, где купить соли… а я, которому еду приносят в шатер, могу думать оплемени. Обо всем моем народе. И конечно же, думал и о земле, и о рыбачестве… вюности я видел море, знавал народы моря, что живут лишь ловлей рыбы… я думал,думал, думал. Даже мои дети не знают, о чем я думал, ибо мысли бывают дикими инастолько глупыми, что я умер бы от стыда, узнай их кто. Ты князь, сам знаешь.И лучше всего, похоже, это осесть на землю. Многие народы, прежде кочевые, такделают… или исчезают. Но где сесть? Земли уже заняты. И местные племена берегутих ревниво.

Его старческие глаза смотрели с надеждой. Владимир сказалосторожно:

– Пока что земель у нас свободных немало. Но, чтобы невозникло распрей, надо сразу заключить ряд, а потом объявить его народу. Мол,печенеги осядут на этой реке, будут охранять Русь с этой стороны, не дадутперейти ее никаким врагам Руси, а буде сунутся – вступят в бой, не дожидаясьподхода войска из Киева или других земель Руси. Это сразу помирит славян свами, ибо будете не только жрать плоды земли, но и защищать ее плечо к плечу!

Хан хитро улыбнулся:

– Ну, защищать придется не плечо к плечу, а намвступать в бой первыми… но ты прав. Мы чем-то должны заплатить больше, чемместные. Однако как это объявить народу? Нас поднимут на копья.

Владимир ответил ему прямым взглядом:

– Думаю, у тебя тоже есть умельцы, как задурить головы.Да так, что народ будет в задницу целовать как благодетеля. Коим ты на самомделе и будешь. Но подать надо не как спасение от голода, иные из гордостипредпочтут и вовсе помереть, а что-то приплести о ратной славе, доблести предков,зове богов… Песенников заставь поработать! Вот они орут о том, как славносгинуть в бою, как горячею кровью омыть… Это сейчас так надо, понятно. Нотеперь пусть поют, что высшая доблесть – в тяжком труде, копанье в навозе, ещенадо землю пахать и на колени перед князем падать… Умелой песней простогочеловека можно на любую дурь толкнуть! Как и на благое дело.

Уже рано утром, когда Владимир, провожаемый ханом и егосыном, откинул полог, хан спросил невесело:

– Но что будет с моим народом? Останется ли само имяпеченегов?

– Лишь богам это видно, – ответил Владимирсумрачно. Самого раздражало, что кому-то, пусть богам, видно дальше. – Нотак ли это важно? Поляне, дрягва, печенеги, савиры, торки, берендеи – что естьимена? Всем нужен хлеб, чистая вода, синее небо. Все имеют право на счастье.

Жаркое солнце светило с синего неба, светило печенегам,полянам, киевским русичам. Уже садясь на коня, Владимир подумал запоздало, чтоможно бы сослаться на таких же кочевников, как печенеги, конных болгар. Те,черноволосые и узкоглазые, осели на землях славянских чуть южнее, тоже слезли сконей и начали распахивать земельку. Имя их не только осталось, но и далоназвание всему новому царству. Даже сами местные славяне постепенно стализваться болгарами.

Правда, еще раньше точно так же победно вторглась в землилатинян дружина героя Энея, разбила местных, покорила, надела ярмо, сам Энейвзял в жены дочь царя покоренных латинян, основал династию царей, от которойпошли великие римские цезари… но от троянцев не осталось ни языка, ни имени!

Догнав войско, он не распространялся о тайном договоре сханом печенегов, а воеводы не спрашивали. Судя по глазам великого князя, всеуладилось миром. И не просто миром, а к вящей славе Руси.

Русский град Корсунь, или по-гречески Херсонес, былнеприступной крепостью как для конных орд кочевников, так и для огромных войсксеверных соседей. Его нельзя было взять даже с моря: высокие башни и стенывырастали прямо из воды. Сам город теснился между двумя заливами, а мысвыдавался далеко в море. Там всегда стояли боевые корабли Римской империи,готовые прийти городу на помощь.

Город настолько прочно всажен между двумя заливами, чтокажется, будто вырастает из воды. Лишь с запада его связывает с остальным миромузкая полоска суши. Здесь особенно прочные стены. Кажется, древние великаныгромоздили эти чудовищные каменные глыбы…

Но и со стороны моря видно сквозь чистейшую прозрачную водучудовищные глыбы, уходят на немыслимую глубину, будто их укладывали подводныебоги, ибо не в силах человеческих так точно и плотно укладывать плиты наглубине, куда не всякая рыба рискнет опуститься. Внутри город окружен другойстеной, первой. Такая же несокрушимая, только более древняя, когда-то окружалагород, но тот разросся, выплеснулся за стены. Там выросли дома не толькобедноты, но и богатых граждан. Были построены склады, сараи, потому городскиевласти распорядились поставить другую стену, благодаря которой город ивыступает теперь прямо из моря…

Далекие предки ныне живущих херсонитов выстроили эту стену,а последние поколения ничто не прибавили в городе. Разве что разрушали,особенно когда прежних хозяев – греков сменили нынешние ромеи. Эти разрушилипрекрасные греческие храмы, мол, языческие, разбили молотами мраморные статуи ипережгли на известь, опять же дабы не славили здесь языческих богов, амраморными плитами из дворцов прежних правителей и богатых людей устлали полысвоих домов.

Но и сейчас, во времена базилевса Василия, что запретилгороду чеканить свою монету и низвел до простого торгового города, Херсонесоставался городом прекрасным и удивительным. Особенно для народов степей илесов, где только и видели, что кибитки на колесах либо просторные терема избревен.

Стена упирается в синее-синее небо, а толстая настолько, чточетверо воинов идут бок о бок, не задевая один другого. А сторожевые башни, гдемогут накапливаться войска, идут так часто, что стена кажется лишь короткойперемычкой между ними. Ворота в башнях из толстого мореного дуба, скрепленыширокими железными полосами. В каждой башне таких ворот двое: внешние ивнутренние. Первые от вторых отстоят далеко, можно впустить большой отряд,опустить за ними ворота и, не открывая ворота в город, тщательно проверить,выспросить, обыскать… И все это под прицелом укрытых лучников и копьеметателей,когда доспехи не спасут. Ворота же, как внутренние, так и внешние, расшибатьбесполезно: за ними падают железные катаракты, усеянные острейшими как бритвышипами…

Ладьи под покровом ночи вошли в залив. Сотни ромейских кораблейстояли со спущенными парусами. Нападения русов еще не ждали, а огромныежелезные цепи, которыми перегораживали залив, лежали на дне.

– Остановить корабли, – велел Владимир. –Ждать сигнала.

– Княже, тебе бы остаться с войском, – сказалВойдан с неудовольствием. – Больно ты шумный.

– За вами нужен глаз да глаз, – отпарировалВладимир. – Еще заснете либо сразу по херсонесским бабам…