Последние Северы - Николай Анатольевич Савин

Ещё Гелиогабал, раз уж он развернул обширное строительство своих религиозных объектов, был вынужден не поскупиться и на другие постройки. В Риме при нём начался ремонт Колизея, сгоревшего от попадания молнии при Макрине, был построен новый амфитеатр Castrense в садах Надежды, была достроена башня на Сульпициевой улице, которую начал возводить Каракалла, к термам Каракаллы были пристроены портики, законченные, правда, уже Александром Севером. Он же вымостил лакедемонским (изумрудного цвета) и порфировым мрамором дворы в Палатинском дворце и назвал их «антониновскими». Эти каменные полы и дворы существовали до времён Лампридия, когда мрамор вырыли и раскололи.

Теперь о жизненном выборе Гелиогабала. Сначала о религии. В 220 году была закончена перестройка храма Юпитера в храм Элагабала и там Гелиогабал уже развернулся вовсю. Устоявшаяся за века, достаточно аскетичная и сдержанная практика римских религиозных церемоний и обрядов, в мгновение ока была, буквально, взорвана. Вокруг нового храма было установлено большое количество алтарей. Там Гелиогабал начал свои священнодействия. Выходя каждое утро в костюме жреца с нанесённым макияжем, он закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор очень старого превосходного вина, так что храм истекал потоками вина, смешанного с кровью. Вокруг алтарей он плясал под звуки различных музыкальных инструментов; вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, пробегая вокруг алтарей, неся в руках кимвалы и тимпаны; а весь сенат и сословие всадников стояли кругом наподобие театра. Внутренности принесённых в жертву животных и благовония в золотых сосудах несли над головой не слуги или какие-нибудь простые люди, а префекты лагерей и чиновники, ведавшие важнейшими государственными делами; они были одеты в хитоны с пурпурной полосой посередине, спускавшиеся до пят и имевшие рукава по финикийскому обычаю (каласирис); на них были сандалии, сделанные из льна, как у пророков в тех местах. Он считал, что оказывает величайшую почесть тем, кому он позволяет принимать участие в священнодействии [Геродиан. История V, 6].

Возможно, взиравшие каждое утро на эти ритуалы сенаторы, всадники и принимавшие в них участие префекты и прокураторы рассчитывали, что молодой император скоро перебесится и всё вернётся на круги своя, стоит немного потерпеть, проявить уважение, однако, это было не так.

Археологические работы позволили определить местоположение этого храма на Винья Барберини, слева от главной аллеи, ведущей от Форума и арки Тита.

Сегодня тысячам проезжающих мимо туристов почти нечего увидеть. На части этого места стоит более поздняя церковь Святого Себастьяна. В древности, однако это был внушительный комплекс. Монументальная лестница вела к трем входам через окружающие портики. Внутри храм стоял на высоком подиуме, к которому вели ещё более монументальные ступени, окруженный алтарями и, вероятно, садами по бокам.

Ещё один очень большой и роскошный храм Гелиогабал соорудил в восточном предместье Рима. О нём ничего неизвестно. У Лампридия (Гелиогабал XIII, 5) сказано, что Гелиогабал удалялся в «сады древней Надежды». Действительно, существовал древний храм Надежды, названный так в честь победы консула Гая Горация над этрусками в 477 г. до н. э. (Дионисий Галикарнасский IX, 24; Тит Ливий II, 51, 2). По имени этого храма была названа местность в районе Пренестинских ворот. Вероятно, что именно там находилось предместье, где был построен храм.

Реконструкция храма Элагабала на Палатине

Туда Гелиогабал ежегодно в разгар лета стал привозить истукан Элагабала (таким образом, это должно было случиться всего два раза). Поставив истукан на колесницу, разукрашенную золотом и драгоценными камнями, он вывозил его из города в предместье. Колесницу везла шестерка белых коней, огромных и без единого пятна, украшенных в изобилии золотом и разноцветными бляхами; вожжи никто не держал, и на колесницу не всходил человек, вожжи были наброшены на истукан, как будто возничим был он сам. Гелиогабал бежал перед колесницей, отступая перед ней, глядя на своего бога и держа узду коней; он совершал весь путь, пятясь назад и глядя вперед на бога. Чтобы он не споткнулся и не поскользнулся, не видя, где ступает, насыпали много золотого песка, а телохранители с обеих сторон удерживали коней, заботясь о его безопасности во время такого бега. Народ же бежал с обеих сторон, неся разнообразные факелы, бросая венки и цветы; впереди несли статуи всех богов и все ценные приношения, все императорские знаки и ценные сокровища. Также впереди ехали equites si ngu la res и шли преторианцы. Это слегка напоминало процессию триумфа, может поэтому воспринималось народом положительно. Возле храма были воздвигнуты очень большие и высокие башни и взойдя на них, Гелиогабал, по словам Лампридия и Геродиана, бросал толпам, позволяя всем расхватывать, золотые и серебряные кубки, разнообразные одежды, ткани и всяких домашних животных, кроме свиней, – от этих последних он, по обычаю финикийцев, воздерживался. При этом многие, якобы, погибали, растаптываемые другими и натыкаясь на копья воинов, так что его праздник многим приносил горе.

Сайдботтом считает, что Гелиогабал разбрасывал всего лишь жетоны. Настоящие подарки должны были быть востребованы по этим жетонам позже. Британский историк ярко иронизирует над впечатлениями, складывавшимися у читателей Геродиана и Лампридия: зрители, разрывающиеся между жадностью и страхом, съеживаются, когда тяжелые кубки, рулоны тканей и всякие животные, сбрасываемые лично субтильным императором, падают вниз. Однако, сбрасывать подарки могли воины или слуги и сбрасывать только то, что было лёгким и безопасным. Скот могли выводить. В общем, точно мы не знаем, как там всё происходило. А насчёт погибших, вспомним Ходынку. Так что, тут тоже, ничего выдающегося.

Для своего бога Гелиогабал хотел поставить в Риме огромную колонну, внутри которой можно было бы подниматься наверх по лестнице, и на вершине ее водрузить статую бога Элагабала, но не смог найти такого огромного камня во всей Фиваиде, откуда он думал вывезти его [Элий Лампридий. Гелиогабал XXIV]. Видимо, здесь имеется в виду обелиск, который Гелиогабал приказал найти и привезти из Египта.

Дион Кассий, который, правда, лично не присутствовал тогда в Риме, добавляет (80,11), что Гелиогабал вместе со своей матерью и бабкой пел Элагабалу гимны, что он тайно приносил этому божеству жертвы, закалывая мальчиков и применяя колдовство (для этой цели по всей Италии выбирались знатные и красивые мальчики, у которых были живы отец и мать). Эти жертвы приносили всякого рода маги, а он подбодрял их и благодарил богов, и в то же время он рассматривал внутренности детей и мучил жертвенных животных согласно обрядам своего культа. Последнее утверждает Лампридий