Закон маузера - Валерий Большаков

— Ушли! — воскликнула девушка. — Ура!

— Уходим! — поправил её Петерс.

— Смотрите! — вскрикнула Надя. — Вон там! Ой как их много…

Авинов резко обернулся — огибая хутор, взрывая снег копытами, неслась та самая полусотня, что покидала логово по своим бандитским делам.

Конники неслись вдогон, стреляя на скаку, — пули так и свистели вокруг.

— Ротмистр!

— Патронов мало! Подпущу поближе…

Когда махновцы одолели снежную целину, и усталые лошади ощутили под ногами дорогу, они тут же прибавили скорости.

Сани не могли соревноваться с ними в быстроте…

Ротмистр пригнулся и короткими очередями стал прореживать вражью конницу.

«Зелёные» падали с сёдел, но живых было куда больше, чем павших. И они нагоняли.

Вот заглох пулемёт, и пуля, словно дождавшись этого, сразила пулемётчика.

Ротмистр завалился на бок, Надя наклонилась к нему, но тот уже ничего не видел.

— Он умер!

— Вижу!

Проклятие! У него в обойме всего четыре патрона!

Оставить половину — на себя и девушку? Очень мелодраматично!

А папку махновцам подарить? Обойдутся…

Некий калмык раздухарился до того, что решил аркан забросить. Раскрутил с гиканьем — и схлопотал свинцовый катышек из маузера. Будешь удобрением, друг степей…

Бах! Бах!

Щелчок. Всё?

Махновцы стали обходить сани справа и слева, и в этот самый момент с дороги ударили пулемёты.

Кирилл встрепенулся — и удивился.

На санях, что ушли вперёд, стояли «максимы», а это долбят «гочкисы». Откуда?..

— Наши! — завопила Надя. — Наши!

Впереди, освобождая дорогу, съезжали в степь броневики — полугусеничные «Остин-Путиловец-Кегрессы».[50]

Они легко и быстро шли по снегу, заходя махновцам во фланг и расстреливая тех плотным пулемётным огнём.

На дороге между тем развернулись ещё два броневика — «Руссо-Балт М» с парой пулемётов и полуторадюймовой пушкой Максима — Норденфельда, а рядом — «Гарфорд-Путиловец», вооружённый тремя «максимами» и трёхдюймовой противоштурмовой пушкой образца 1910 года.

Водитель «Гарфорда» поставил машину боком, чтобы было удобнее развернуть башню, и орудие грохнуло, целясь по хутору.

Махновцы сбились в кучу, закружились, словно не зная, куда им деваться, и попадали под перекрёстный огонь доброго десятка пулемётов.

— Так вам и надо! — завопила Надя.

Кирилл захохотал, сбрасывая напряжение, на радостях облапил девушку, а та неожиданно пылко ответила ему, впиваясь в его губы жадным ртом.

Сани сбились в кучу, лошади недовольно фыркали, нюхая бензиновый выхлоп, а из бронированных недр «Остинов» лезли улыбчивые бойцы в кожаных «шведских куртках» и шароварах, в очках-консервах, поднятых на кожаные же каскетки с назатыльником и наушниками.

Что-то подозрительно знакомое было в этих бойцах…

Не может быть. Его текинцы?!

— Саид! — негромко позвал Кирилл.

Широкая спина туркмена в кожаной куртке с суконным воротником закаменела на какое-то мгновение, а после он подскочил и с зычным рёвом кинулся к Авинову.

— Сердар вернулся! — орал текинец, плюща от счастья широкое смуглое лицо.

Облапив Кирилла, Саид Батыр закружил любимого командира, словно младшего братишку.

— Раздавишь! — просипел Авинов.

Текинец бережно опустил его наземь, но это было лишь началом испытаний — услыхав вопли Саида, из бронеавтомобилей повалили остальные джигиты, бойцы Текинского полка, некогда охранявшего самого Корнилова.

Диковатые и простодушные туземцы, пасшие скот в Каракумах и в предгорьях Копетдага, они были по-настоящему преданы Лавру Георгиевичу, почтительно называя его «Уллы Бояр», Великим Бояром.

Авинова, назначенного им в командиры, текинцы зауважали, а после и полюбили — за справедливость, за смелость, за то, что не чурался их, а делил и стол, и кров, и все опасности войны.

— И-а-а-и-а-а-а! — издал клич Махмуд, бежавший впереди.

А следом Абдулла, Джавдет, Юнус, Умар, Ашир Ханлар и Ашир Чепе, Кандым, Хырслан, Ахмед-онбаши…

Текинцы, пахнущие уже не дымом и палёным мясом, а бензином, сгрудились вокруг, теснясь, толкаясь, стремясь дотронуться до сердара, и гомонили, гомонили, гомонили…

Исаев посмеивался только да усы подкручивал — дескать, я и сам ещё о-го-го. А сюрпризы продолжались…

Из кабины «Гарфорда» выбрался сам полковник Неженцев, командир Корниловской дивизии, моложавый и подтянутый.

— Митрофан Осипович! — воскликнул Авинов. — Как же я рад видеть вас! Ваша бронерота успела в самый последний момент!

Неженцев крепко обнял Кирилла и похлопал его по спине.

— Вообще-то, ваша рота, капитан! — хохотнул он. — Вы — её командир! Роту буквально на днях приписали к 3-му Офицерскому для целей… Ну какие цели… Разведка да пошалить по красным тылам. Отбить атаку кавалерии, пехоту рассеять…

— Я одного не понял, а почему рота? Почему не эскадрон?

— О, Аллах… — вздохнул Махмуд. — Мы досюда на большой-большой корабль плыли, сами плыли, а коней сердару Маркову оставили…

— Ничего! — осклабился Абдулла. — Уллы Бояр обещал, как Москву возьмём, самых лучших коней даст, и мы на них до дому — тоже резать!

— Закаспийскую область очищать от большевиков, — перевёл Неженцев.

— Очистим! — кивнул Авинов. — Да, ребята?

— Иншалла![51] — хором воскликнули «ребята».

Полковник рассмеялся.

— Ваша рота, капитан, полностью называется «1-я Особая автоброневая рота». На «железных конях» раскатывать станете!

— Господин полковник прибежал к нам, — рассказывал Саид Батыр, — кричал, гонял нас… Мы быстро-быстро на вокзал и на платформы заехали, и нас паровоз сюда повёз. И вот мы!

— Молодцы!

— Рады стараться, сердар!

Весь день, до самого вечера, ушёл на то, чтобы уничтожить махновское гнездо.

Броневики окружили хутор, но бандиты сдаваться не собирались.