Закон маузера - Валерий Большаков

Им даже удалось подбить один «Остин-Путиловец» из пушки. Погибли Ахмед-онбаши и Ашир Чепе.

Такого текинцы не прощали.

Когда бойцы 1-й Особой ворвались на хутор, то с теми из «зелёных», кто не сгиб от пуль, они разобрались по-своему.

Махновцы орали долго…

Неженцев от щедрот своих уделил Авинову кожаные шаровары и куртку с воротником из чёрного бархата с алой выпушкой, кожаную фуражку, очки и перчатки-краги.

На походных погонах защитного цвета красовалась эмблема, изображавшая крылатые колёса с рулём, увенчанные пулемётом на треноге. Знай наших!

Помотавшись в кабине «Остина», Кирилл быстро понял, что кожаные одежды не для форсу.

Хоть бронированные стенки и были обиты войлоком, зацепиться тут было за что, ткань бы изорвалась за неделю, а кожа выдерживала.

В 1-й Особой автоброневой роте наличествовало четыре взвода: три взвода пулемётных бронеавтомобилей и один взвод пушечных. «Особисты» весьма гордились своею ротой и уже не так скучали по «коняшкам».

Удивительно, но факт — неграмотные джигиты, не умевшие написать своё имя, не так уж давно звавшие паровоз «шайтан-арбой», стали заправскими шофферами.

Начало уже темнеть, когда броневики вернулись к железнодорожным путям, где их дожидался поезд.

По специальным пандусам, осторожно, взрыкивая моторами, автомобили вкатывались на платформы, занимая свои места.

Кирилл, чувствуя, что совершенно вымотался, залёг в свободном купе, раздевшись и сунув папку — всё из-за неё! — под подушку, закрыл глаза.

Сон, однако, не шёл. Зато пришла Надя.

Тихонько затворив за собою дверь, она приложила палец к улыбающимся губам и сняла с себя всё.

Легла рядом с Кириллом, прижалась…

Двоим на диванчике было тесно, но если обнять девушку покрепче… Вот так… Правой за спину, левой за попу…

— Ты, наверное, считаешь меня порочной? — проговорила Надя вздрагивающим голосом.

— Я считаю тебя очень хорошей, — улыбнулся Авинов. — И очень хорошенькой…

— А я ещё никогда не была… с мужчиной. Вообще…

Кирилл закрыл её губы своими.

Девичьи груди упирались отвердевшими сосками, и он слышал биение Надиного сердца.

А где-то далеко-далеко стучали колёса, приближая Ростов-на-Дону…

Сообщение ОСВАГ:

Стояла та самая пора, всю прелесть которой познали истинные сони, — то время, когда завтракать уже поздно, а обедать ещё как бы рановато.

Было холодно, но не морозно. Коли ты тепло одет и, главное, обут, «самое то».

Тело, которому не надо уже было убегать или догонять, сживая врага со свету, «дозволило» рассудку плести неторопливые мысли, увязывая их с воспоминаниями, а то и спутывая нити смысла.

Кирилл думал, что ничего-то нового в подлунном земноводном мире не происходит. Уж сколько раз люди хватались за топоры, чиня друг другу смерть и разорение! И в древнюю пору пещер вождей хватало, и ныне их предостаточно. И у всех своя правда…

Да какое там! Лукавство одно. Правд много, а суть, а истина — одна. Рождённому вождём хочется власти и славы и благ, благ побольше!

И если для этого надо порешить сословие целое или класс, то — смерть классовому врагу. Что Ленин, что Троцкий едины — готовы полмира во гроб положить, лишь бы править оставшейся половиной. А злоба их — от ума, развитого достаточно, чтобы понять собственную ущербность. Отсюда ненависть к людям одарённым и неуёмная тяга истреблять выдающихся, дабы не выглядеть убогими на их светлом фоне. А толпа покорится, толпа любит тех, кто с нею вровень…

Поезд сбрасывал скорость, подъезжая к Ростову, будто силы теряя у порога родного депо.

Авинов стоял на площадке вагона и с удовольствием провожал глазами картинки придорожной жизни, проходившей мимо.

Даже забавно. Для него — ничтожный промельк, а для кого-то целый мир…

Неженцев стоял рядом и курил, щурясь от дыма и безмятежно следя за облаками.

Поезд едет вперёд, ростовские предместья уплывают назад, а тучки небесные замерли на месте и ни туда ни сюда…

— Исаев ваш шепнул, — улыбнулся полковник, почёсывая щёку большим пальцем руки, в которой дымилась папироса, — что вы Махно пристрелили?

Кирилл согласно кивнул.

— И с удовольствием, Митрофан Осипович. Надо же… До сих пор всё перед глазами стоит, словно сейчас только и произошло.

— Потускнеет… Что вы хотите, встряска вышла изрядная!

— А быстро вы поспели, Митрофан Осипович!

— Ха! Быстро! Да мы прокопались полночи! Ряснянский-то ещё вечером мне позвонил, сказал, что агент «Иванов» из Москвы сообщил о, мягко говоря, пристальном интересе Троцкого к вашей персоне. А ночью меня подняли — мол, с полустанка машинист передаёт, что «зелёные» напали на ваш поезд и всех офицеров, кто жив остался, с собой увели. Я и поднял всех на уши… Текинцы ваши забегали, как наскипидаренные! Нам-то в любом случае грузиться надо было и на фронт, а тут ЧП. У меня такое подозрение, что махновцев сам Троцкий и науськал. Насолили небось наркому?

Авинов усмехнулся.

— Исаев ему три пальца сломал, когда мы выпытывали, где находится вот это, — он щёлкнул по френчу, из-под которого выпирала толстая папка для бумаг. — Хотите знать, что здесь?

— Упаси бог! — дурашливо вскинул руки Неженцев. — Ряснянский тогда замучает, как секретоносителя! Кстати, раз уж помянут… Вы, Кирилл Антонович, с вокзала сразу к нему дуйте. Хотя нет, — он ткнул пальцем в папку, — лучше мы вас подвезём. Да, так будет вернее…