Большие дела - Дмитрий Ромов

отличием закончила… а они… Только подшучивают. Дело не могу найти…

— Это рыжий ваш, наверняка. Жеглова из себя строит. Посмотрите в сейфе.

Так и оказывается. Дело находится в сейфе.

— Так, ладно, меня зовут Шéлюхова Анжела Степановна, — делает она ударение на первом слоге. — Я занимаюсь делом об избиении гражданина Голубова Арсения Павловича. Он вам известен? Ой, погодите. Дайте мне ваш паспорт. Вы же Егор Андреевич Брагин, да?

— Анжела Степановна, — говорю я и протягиваю паспорт. — Это я, всё правильно. Просто, обратите внимание, мне ещё семнадцать лет. Вы этот момент упустили. Но я могу ответить на ваши вопросы. Без проблем отвечу, вы только смотрите, чтобы у вас потом неприятностей не было.

Она зависает, глядя на мой паспорт и едва заметно шевелит губами. Подсчитывает мой возраст, отличница.

— Ой, ну а как тогда? — адресует она вопрос в космос. — Как быть-то?

— Ну вы спрашивайте, что хотите. Я вам по существу всё отвечу. А потом, если понадобится, сможете повторить допрос в присутствии ответственного представителя.

Она качает головой и поднимает на меня свои синие-пресиние глазищи.

— Ладно, спасибо, что соглашаетесь на разговор.

— Вы только начальству не говорите, что не посмотрели заранее на мой возраст, а то они вас вообще в землю втопчут. Скажите, что поскольку я иногородний, то решили предварительно переговорить. Ну или сами там решите, как подать.

Она кивает.

— Спасибо, Егор Андреевич, что входите в положение, — с благодарностью говорит она.

Пожалуйста милая. Солдат ребёнка не обидит.

— Вам знаком гражданин Голубов?

— Да, — соглашаюсь я. — Он пытался… ухаживать за моей знакомой.

— А у вас с этой знакомой были или есть отношения? Ну… то есть…

— Интимные что ли? Нет, Анжела Степановна. У нас отношения возникли, как рабочие, а стали со временем ещё и дружескими. Эта знакомая, чуть не вдвое меня старше. Тем более, она была у нас первым секретарём горкома комсомола, а теперь вот в ЦК работает. Но, вы это уже знаете, наверное.

— Да-да, это мы знаем, — кивает Анжела. — Но почему тогда вы избили Голубова? Он утверждает, что из чувства ревности.

— Избил? Честно говоря, у него не все дома, возможно и, я вам по секрету скажу, он ещё хлеще вашего рыжего, того, что к вам цеплялся. Этот Голубов тот ещё мерзавец. Мы встретились с Ириной Викторовной в кафе, а он вёл себя совершенно отвратительно, хуже ваших коллег. Хамил, говорил гадости. Из таких, как он вырастают домашние тираны, которые бьют и унижают своих жён и детей. Я к этому отношусь крайне негативно. Вы комсомолка, кстати?

— Да, — удивлённо отвечает она.

— Ну, и вот, я тоже. Я секретарь фабричной организации, здесь в командировке нахожусь. И с Ириной Викторовной мы хотели просто перекусить и, заодно, продолжить обсуждение нашего общего проекта. К нему, между прочим, сейчас особое внимание проявляет ЦК КПСС. Так вот, мы сидели и разговаривали, когда пришёл этот негодяй и начал оскорблять Новицкую. Ну, вы-то понимаете, что значит, когда на тебя ни за что набрасывается мужчина. И тогда я ему сказал, чтобы он убирался иначе будет иметь дело со мной. Такие, как он только силу понимают. Ну, а я человек добрый, если честно. Когда узнал, что с ним беда случилась, приехал к нему в больницу. А он знаете что сказал? Что, если Ирина не будет выполнять его прихоти, он заявит, будто это я его избил. Ну вы подумайте, я семнадцатилетний студент и он, офицер, целый майор. И потом, я видел его рожу, если бы это я его отделал, у меня все руки были бы разбиты, от кулаков бы ничего не осталось. Но вот мои руки, сами посмотрите.

Я демонстрирую свои целые и не израненные руки. Это от того, что бил я этого гада основанием ладони и основанием кулака.

— К тому же, вы можете справиться у дежурной по этажу. Всю ночь и всё утро я находился в гостиничном номере и она меня видела.

Анжела всё аккуратно записывает и от усердия даже кончик языка высовывает. Ей бы в конкурсах красоты участвовать, а не в душном кабинете сидеть, да ещё и выслушивать пошлости рыжего сослуживца.

В общем, по результатам этого допроса, вернее по результатам этой беседы у меня складывается ощущение, что враг в лице Арсения Голубова разбит на голову. Не только в переносном, но и в прямом смысле.

— Анжела…

Она вскидывает на меня глаза.

— Степановна. Пойдём… те в обеденный перерыв в кафе.

— Ой, нет… это никак нельзя… — краснеет она. — Я же ваше дело веду.

— Не моё, а Голубова. Я у вас просто свидетель.

— Так… пока ещё я вас не переквалифицировала…

— Ну ладно. Но имейте в виду, моё предложение остаётся в силе. Подожду, пока дело будет закрыто.

— Да как его закрыть? Висяк очередной. Мне других и не дают, только вот такую безнадёгу.

— Ну, простите, — улыбаюсь я, — что вы на меня это дело не смогли повесить. Вы надеялись, наверное?

— Да ладно, с моим-то везением, — улыбается она. — Я и не надеялась, если честно.

— Тогда, — улыбаюсь я, — дайте мне, пожалуйста, номер телефона.

Выскочив из этого водоворота даже не намочив ног, я возвращаюсь в гостиницу. Ну, возможно, вывод преждевременный, но я надеюсь, что здесь всё разрешится нормально. Если дело рыжему хрену не передадут…

Вернувшись, захожу в телефонную будку и звоню Злобину.

— Егор, ты когда уже уедешь отсюда? — как бы шуткой спрашивает он.

— Ну, когда отпустите, тогда и поеду, Леонид Юрьевич.

— Так, всё, отпускаю, поезжай, дорогой, там девчата фабричные тебя заждались уже.

— Потом сами ворчать будете, что важные дела на вас сбросил, — возражаю я.

— Ну какие ещё важные дела? Когда тебя нет, то и дел важных не бывает, а ты прямо притягиваешь к себе все громы и молнии. Чего опять случилось?

— Получил предложение, от которого нельзя отказаться. От ментов.

— От каких? — чуть слышно напрягается Злобин.

— Из ГУБХСС.

— По поводу?

— По поводу пристрастия к играм, — отвечаю я.

— Чего? Серьёзно? И чего они хотят?

— Может, лучше лично встретиться? Я, конечно, из автомата звоню, но всё-таки…

— Ладно, — говорит он после секундной паузы, — давай, сегодня, в то же время и на том же месте.

— Понял, буду.

Закончив разговор, я иду к себе и набираю Платоныча. Он оказывается в гостинице.

— Дядя Юра, пошли кофе попьём с видом на Кремль, — предлагаю я.

— Пошли, а то я уж волноваться начал. Как ни позвоню тебя нет и нет. Где пропадал?

— Сейчас всё расскажу.

Мы поднимаемся в кафе и я всё подробно рассказываю.

— И что с ним делать, с ментом этим? — трёт лоб Большак.

— Не знаю пока. Пусть Злобин решение принимает. С одной стороны можно было бы поиграть, давая определённую информацию, но видишь, он же ещё и денег хочет. А на это я