Большие дела - Дмитрий Ромов

понимающе киваю я, — стало быть преступление по вашей части произошло, по экономической?

— Сказал бы, да тайну следствия не могу раскрывать. Ну, ты когда придёшь? Часики-то тикают, я жду, а ты и в ус не дуешь. Забыл, как договорились?

— И рад бы забыть, — улыбаюсь я, — да ваше лицо разве забудешь? Очень уж оно запоминающееся.

— Вот и отлично. Миш, а машину проверили?

— Конечно, проверили. На два раза.

— Вот и отлично, — повторяет Плешивцев и, не прощаясь идёт обратно.

Сделав несколько шагов, он останавливается и довольно долго смотрит на группу «наших», кучкующуюся вокруг Пёстрого. Понаблюдав за ними, майор сплёвывает и неторопливо идёт к милицейской «Волге», стоящей у подъезда.

Любопытно…

Мы едем к Абраму в Склиф. Заодно надо и Мишу навестить. Нужно было бы гостинцы какие-то привезти, но кто же знал, что мы опять здесь окажемся.

Входим в приёмное отделение и сталкиваемся с Амиром.

— О, Бро, ты чего здесь, к Мамуке Георгиевичу приехал?

— Да, как он там?

— Хорошо всё. Повезло очень. Пуля по рёбрам только скользнула. Его уже заштопали, завтра или послезавтра выпишут, наверно.

— Да? Действительно повезло. Где он лежит? Подскажешь, как найти?

— Слушай, пойдём, я тебя провожу лучше, а то плутать будешь. Да ещё и не пустят, а я только что оттуда.

Паша с Игорем остаются, а я иду с Амиром. Он ведёт меня по лестницам и длинным коридорам и подводит к палате, около которой сидит крепенький мужичок. Медбратик.

— Ваш? — киваю я на него.

— Ну да, — подтверждает Амир. — Нет, ну а как. Они же не успокоятся теперь.

Заходим в палату.

— О, Бро пожаловал, — криво усмехается Абрам. — Вот так, брат, ставки увеличиваются. Так что ты тоже осторожней будь, да? Ашотик хуже свиньи делает.

— Ну, как вы тут, Мамука Георгиевич? — спрашиваю я, опускаясь на стул рядом с кроватью. — Нормально. Повезло мне, сильно повезло.

Он рассказывает то, что я уже знаю. По сути, к пониманию ситуации это нас никак не приближает.

— Я тут пару дней проваляюсь, наверное. Так что сейчас по всем вопросам к Амиру обращайся.

— Понял, конечно, не беспокойтесь. Я вот вам тоже кое-что хотел рассказать. Про Ашотика и не только.

— Что ещё? — хмурится Абрам. — Ты его видел что ли?

— Нет, самого его не видел, но привет получил. Не такой горячий, как вы, но задуматься не мешает.

Я рассказываю о том, как меня прессовал Плешивцев, не упоминая о вербовке. И ещё более подробно рассказываю о сегодняшнем приключении с Пёстрым и о том, что Плешивцев явно что-то ожидал у меня найти.

— И вообще, у меня лично такое чувство, — заканчиваю я, — что именно из этого ствола по вам и стреляли сегодня. Хотя… хотя большой надобности в этом нет, конечно. Нет пули и гильзы, нет экспертизы. Так что, найди они ствол, доказать, что стреляли из него будет очень трудно.

— Гильзы на месте были, — говорит Амир. — Я узнал. Из «Макарова» шмаляли.

— Тогда вообще хорошо получается, одним выстрелом двух зайцев убить. И вас, и меня. Вас застрелить, а меня на зону… Правда не сходится кое-что.

— Что не сходится? — мрачно спрашивает Абрам.

— Если бы Пёстрый был замешан, — задумчиво отвечаю я, — он бы предупредил Ашота о поджоге точки.

— Он не знал, — зло бросает Мамука. — Он не знал, падла! Я его посылал в Чехов с поручением. А по точке потом уже решил, когда пацаны сообщили, что менты снялись и свалили. Вот же сука, Пёстрый. Валить его надо гниду.

— Так сразу-то не нужно, — урезониваю его я. — Может, ещё и не он. Надо понаблюдать сначала, разобраться.

— Чтобы он нас всех с потрохами сдал? Амир, займись им. И выбей из него всю правду.

— Хорошо, Мамука Георгиевич.

— Что ещё? — спрашивает Абрам.

— Надо Ашотика тоже валить, — хмурится Амир.

— Да, знаю, ты мне уже десятый раз сегодня говоришь это.

— Надо его точки себе забирать, — говорю я. — Он в бизнесе ноль. Деньги тишину любят, а он шоу устроил с фейерверками. Идиот.

— Нет, — качает головой Абрам. — Ашотик, конечно, идиот, но если мы его точки заберём, менты такой начнут! Всех нас в асфальт закатают.

— А мы у Ашотика заберём, а у ментов не заберём.

— Это как?

— Мы сможем более эффективное управление предложить.

— А контора?

— А вот с конторой это нужно обсудить.

Закончив с Абрамом, я посещаю Мишу Бакса и не могу не зайти в палату к Арсению.

— Привет, майорчик, — лучезарно улыбаясь врываюсь я к нему, как дуновение свежего ветра.

— Ты чего ходишь ко мне? — злобно щерится он. — Наслаждаешься трудами рук своих.

— Нет, что ты, просто переживаю, как ты тут. Не скончался ли случайно?

— А тебя стало быть в тюрьму-то не посадили ещё?

— За что же безвинного человека и в тюрьму? Нет, этого уж ты не дождёшься. А вот сам за преследование Ирины Викторовны можешь загреметь. Мы сейчас работаем над этим, свидетельские показания собираем и всё такое прочее. Ну ладно, посмотрел на тебя, и на душе легче стало. Бывай, Арсений, не пропадай.

Вернувшись в гостиницу, я наконец-то звоню Рыбкиной.

— Егор! — радостно восклицает она. — Я уже места себе не нахожу, думаю не случилось ли чего. Ты как там? Ты в Москве ещё что ли?

— Да, Наташ, в Москве. Тут дела никак не отпускают. Но надеюсь через день-два вырвусь уже. Тогда сразу к тебе прилечу. Соскучился, ты не представляешь как. Как у тебя дела? Учишься?

— Учусь, конечно. Как дела, да нормально в принципе. Учёба идёт… Скучаю… Меня тут старостой назначили. Парень был, но его отчислили за поведение. Так что теперь я тут командую.

— Ну что же, молодец, — смеюсь я, — товарищ староста.

Поболтав с Наташкой, я иду к телефону-автомату и набираю Злобина.

— Брагин! Опять ты! Только не говори, будто снова пельменей хочешь. Я так на них скоро и смотреть не смогу.

— Вопрос есть, весьма щекотливый, Юрий Ильич.

— Серьёзно? Почему-то я не удивлён. Ну, давай завтра снова пельмешкам побалуемся…

Что ж, давайте побалуемся. А сейчас нужно собираться на ужин в компании друзей.

В назначенное время я стою на краю тротуара у гостиницы. Вышел на пятнадцать минут раньше. Игорь с Пашей нервно озираются. Да, времена неспокойные, что уж говорить. Сергей Сергеевич на своей «Волжанке» стоит в боевой готовности.

Платоныч предупреждал и был прав. Жорина чёрная «Волга» подкатывает раньше, чем договаривались. Могли бы уж сынку генсека и «Чайку» выделить, а то вчетвером сидеть не кайфово.

Открывается задняя дверь и из неё появляется Скударнов.

— Егор! Привет! Ты не против, если я тебя посерёдке посажу? Пролазь тогда.

Конечно я не против.

— Категорически вас всех приветствую, товарищи! — с улыбкой здороваюсь я. — Рад этому по-настоящему счастливому, судьбоносному и поистине переломному моменту сегодняшнего вечера.

— Ты погоди тосты говорить, не спеши, — отвечает Жора. — Будет ещё возможность.

Все смеются, демонстрируя радостное возбуждение в предвкушении дружеской пирушки.